Жизнь города от начала XVIII века до начала XX (часть 4)

Продолжаем рассказ о Москве XVIII-XX вв. В этой статье вы узнаете о жизни Москвы в первой половине XIX века.

1812 год. Уже был Смоленск, отгремело Бородино. Свершилось небывалое — враг в сердце России, в древней ее столице. По-хозяйски ходят по опустевшему городу квартирьеры французской армии, размещают на постой поредевшие батальоны. Уже начался грабеж — Москва оставлена жителями — и вспыхнули пожары. Город горел, как факел. Огромный прекрасный город. Наполеону и свите надо спасаться, но где найти безопасное место в Москве? Только за городом, за чертой огненной бури, в зеленом Петровском, в старом путевом дворце Екатерины смог найти убежище французский император. «Мы шли по огненной земле, под огненным небом, между стен из огня», — говорил один из спутников Наполеона. Такого пожара Москва не знала уже несколько столетий. Полсотни лет пустыри на месте многих кварталов напоминали москвичам о страшном сентябре 1812 года.
(рис. 1)

* * *

«Екатерина Вторая... повелела соорудить сие здание, которое заложено 1764 года апреля 21-го дня». Ликовали в бедности рожденные младенцы: заложен был дом Воспитательный. И архитекторы ликовали, которым строение возводить поручили. Словом, сплошное ликование и пушечный салют, и бесплатный обед. Ивана Ивановича Бецкого, сановника вельможного, по всей Москве хвалили, его чаяниями дом Воспитательный строился. По всей России в церквах подписка шла, деньги на строение собирали. Кто сколько мог, столько и давал. Заводчик Прокофий Демидов, например, 200 тысяч отсчитал. Если бы еще все денежки до детишек дошли, совсем хорошо было бы. Милосердие демидовское отнюдь не на всех распространялось, и благодеяния тоже. Стонали в уральских демидовских рудниках тысячи и тысячи крепостных, мерли, как мухи, приписанные к его заводам, на их крови и состояние держалось и благотворительность. И никаким домом Воспитательным не уравновесить было страданий народных.  (рис. 2)

* * *

Куда как чуден создан свет!
Пофилософствуй — ум вскружится;
То бережешься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!

Так по А. С. Грибоедову философствовал дворянин московский в начале прошлого века, не слишком обремененный заботами, не слишком отягощенный трудами.

Это — Москва Фамусовых, московский свет. Балы, скука, прожигание жизни...

Но разве этим одним исчерпывалось общество московское? А Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, десятки других блестящих имен? А декабристы, герои 1825 года? Многие из них жизненный путь свой начинали в уютных ампирных особнячках дворянской Москвы. Путь их часто вел на эшафот, в тюрьмы и рудники, но дело их не пропадает втуне. Разбуженные громом восстания 1825 года, отзвуки которого долго будут еще волновать Россию, присягают друг другу на Воробьевых горах два мальчика, Герцен и Огарев, присягают пожертвовать жизнью за счастье народа, до конца идти по избранному пути. (рис. 3)