Физкультура

Сентябрь, школьные годы... Урок физкультуры неожиданно заканчивается трагедией.

— Так, Построились!
Дети выстроились в ряд.
— Ну здравствуйте.- перед классом стоял в белой майке учитель физкультуры по кличке Шарнирный, потому что все тело его было очень подвижным, а суставы как бы на шарнирах, что не осталось незамеченным не только в 9а, но и во всей школе. Он улыбался.
— Кто дежурный? Кунаков, ты? Иди сюда. Кого нету? Так, Горобченко, Малыгин, Вишнякова? Отмечаю… Все больные… — К нему подскочила вздорная и болтливая девчонка Вика Лаврова с говорящим прозвищем Лаврушка и прошептала ему что-то на ухо.
— Ладно, садись, посиди сегодня. — Шарнирный махнул рукой в сторону одинокой лавочки, которая никак не вписывалась в окружающую обстановку и была изрядно загажена голубями.
— Остальные все здесь. Хорошо отдохнули? А теперь хорошо позанимаемся! Итак, сначала для разминочки 3 круга. Вперед!
Он свистнул. Дети побежали. Жара была не сентябрьская — солнце нещадно палило молодые еще загорелые, после каникул, тела. Пахло травой, свободой и ветром. Бежать всей толпой было весело и приятно: за лето все отвыкли друг от друга, от дисциплины и от каждодневных хождений куда-то, так что теперь приходилось заново учиться быть учениками и жить в коллективе.
Наконец третий круг был закончен и толпа остановилась, пытаясь отдышаться.
— Ну вот и размялись. А теперь за дело. Сначала мальчики, потом девочки… Нет. Давайте лучше по очереди. Мальчик — девочка. Так лучше. — Шарнирный взял журнал.
— Давыдов!
Даня поднял руку.
— Я!
Ты первый. Должен был быть Горобченко, но он, видишь, заболел, так что давай ты первый.
— А можно только я с начала с мыслями соберусь?
— Ладно, если быстро. Следующий… Следующ-ая Елагина, кстати. Маша, готовься!
Несколько секунд Даня стоял закрыв глаза, пока весь класс и учитель смотрели на него и ждали.
…Перед Натахой не извинился, это жаль. А так, вроде все.
— Готов.
— Молодец. Давай на позицию.
Даня подошел к белой черте. Присел.
— Приготовились! На старт… Внимание… Марш!
Шарнирный щелкнул секундомером и одновременно оглушительно свистнул.
Даня рванулся вперед и пронесся эти десять метров на одном дыхании. Не успев ничего толком сообразить, он, достигнув черты рефлекторно оттолкнулся сразу двумя ногами от раскаленного и немного пружинящего битума, взмыл на мгновение вверх, увидел вдали трубу хлебозавода, на фоне еле различимого в утренней дымке леса, и полетел вниз, в эту двенадцатиэтажную пропасть, на дне которой был родной двор, выученный наизусть задолго до «Послушайте!» Маяковского.
За свою не долгую жизнь Даня несколько раз серьезно задумывался о смерти и представлял ее всегда по разному: близкой, далекой, от пули или под поездом, но никогда от прыжка с крыши.
…Красивая и немного сумасбродная мама-Лена, поддатенький и неестественно добрый по праздникам папа-Саша, сестренка Наташка, недавний день рождения которой, Даня неожиданно сам для себя, испортил, закатив такую истерику (прям как маленький!), что ни в какой аквапарк они не поехали, а остались на весь день дома, совсем еще не старая и всеми уважаемая бабушка Маргарита Петровна Ленц, неизменно привозящая каждые выходные по кульку конфет детям и по банке едко пахнущих толи маринадов, толи солений, которые, сразу по ее отбытию, обычно, нещадно выбрасывались, потому что у мамы аллергия на гвоздику и кориандр, суровый и неразговорчивый дедушка Василий Васильевич Давыдов, у которого в молодости была какая-то страшная тайна, которую он обещал рассказать Дане, когда тот вырастет, но видимо уже не расскажет… Все эти родные люди остались где-то там, далеко позади и в последние секунды жизни Даня не думал о них. По правде сказать, Даня вообще ни о чем конкретном не думал. Просто чувствовал, как трепещет его одежда на ветру, глядел на стремительно приближающийся асфальт и сказал про себя: земля приближа…
Внизу раздался веселый шлеп. Щелкнул секундомер. Класс сразу подбежал к краю крыши и стал смотреть вниз на лежащего там Даню и медленно растекающееся вокруг его головы пятно красного.
— 3.16! Молодец! Вот как надо. И лег красиво — прямо на дорожку. Машины не задел даже! Задал с ходу, так сказать, планку. Кто же его перебьет? — Шарнирный размашисто повернулся к детям, подмигивая. — Юдин! Не расшатывай ограждение! Кунаков, не перевешивайся! Еще упадешь, а мне за вас отвечать! Так, ладно, отойдите все. Елагина, на позицию!