"Я — сотрудник милиции. Я имею право делать все".

После того как майор Евсюков устроил бойню в супермаркете на юге Москвы, а президент Дмитрий Медведев уволил начальника ГУВД Москвы, о состоянии дел в милиции задумались даже самые нелюбопытные.

 Полная версия статьи на http://www.bg.ru/article/8151/

По просьбе БГ  семь сотрудников милиции (шестеро — на условиях анонимности) рассказали о том, что они думают о своей службе и как, на их взгляд, устроена жизнь работника внутренних дел.

Сергей В., капитан милиции, отдел вневедомственной охраны, стаж ­работы — 14 лет:

«На мой взгляд, у нас в милиции проблем очень много. Самая главная — с зарплатой. Потому что нереаль­но жить на такие деньги честно, вот мы и крутимся как можем. Я сейчас работаю на «земле», а раньше служил в угрозыске и был поражен, когда впервые на «землю» попал. Ребята в моем подразделении заступают на смену с одной-единст­венной целью — заработать денег. Способов полно. Можно ограбить пьяного, можно остановить машину за ПДД, хотя, по идее, это только ГИБДД имеет право делать, можно подкинуть наркотики. А что вы хотите от людей? Они же получают за работу милиционера какие-то жалкие копейки. В среднем — десять тысяч без надбавки мэра. С надбавкой — двадцать две.

Я — сотрудник милиции. Я имею право делать все. Давайте я вам расскажу, как работают наши патрульные экипажи. Мы выезжаем в наряд на машине по трое человек. В нашем подчинении — вокзал. И каждый человек, который стоит и торгует дисками, каждый открытый ларек платит нам деньги. Ежедневно с каждой точки мы получаем от ста рублей до двух тысяч. А таких точек — до полусотни. У нас есть все телефоны торговцев. Ты подъехал — все, тебе принесли, и ты эту точку до следующего раза не трогаешь. Если на точке торгуют каждый день, мы ездим каждый день. Если реже — в зависимости от графика. Этой прибылью мы ни с кем не делимся. Она вся идет в экипаж. И деньги нам платят охотно, и руководству на нас никто не жалуется. А смысл им начальству жаловаться? Мы же с торговцами каждый день видимся.

Еще вот так деньги можно «снять» — едешь по улице, видишь, бьют кого-нибудь или обокрасть пытаются. Подъез­жаешь, задерживаешь нарушителя и гово­ришь ему: «Или ты мне сейчас все свои деньги отдаешь, или я по ра­ции про тебя в отделение передам». Он отдает. Ну и потерпевший, как ­пра­вило, ­против такого расклада не возра­жает — ему лучше все на месте решить, чем у нас в отделении до ночи сидеть, показания давать.

У нас в отделе охраны служат нормальные ребята, у них свой дополнительный бизнес есть, и все в полном порядке. А есть парни, они из Подмосковья ездят, в три утра встают, чтобы на работу добраться, и их, конечно, только бабки волнуют. Мне повезло — я москвич. Но таких у нас в отделе хорошо если десять процентов.

Я за работу милиционера не держусь. У меня свой бизнес есть. Какой — не скажу. Смотрите, из моей группы в сорок человек, с которыми мы вместе ВШМ окончили, всего два человека в органах работают. Остальные все ушли. Кому эта работа нужна? Мне и самому противно на службу приходить.

У нас большая проблема с кадрами. Мое начальство наверх рапортует, что в роту АПС, автопатрульной службы, требуются три человека. А у нас недобор в двадцать человек. У нас в сутки должны выезжать семь экипажей — из них две группы немедленного реагирования и пять патрульных экипажей. А реально ездит одна группа немедленного реагирования и пара экипажей. Но начальство не хочет отчетность портить и не признается руководству, что кадров не хватает.

С меня, с моего экипажа, требуют, что­бы за смену я доставлял в отделение трех-четырех человек за административные правонарушения. Где их брать — непонятно. Можно правонарушения в отделе ку­пить. Приходишь в дежурную часть, даешь дежурному двести рублей, и он выписывает протокол, что якобы я кого-то с административным правонарушением доставил. А я, конечно, никого не доставил, но показатели с меня требуют.

Никаких человеческих отношений у нас с начальниками нет. Начальники — они от службы далеки, насущных проблем не понимают. А людей с «земли», которые с рядовых начинали и все ступеньки лестницы прошли, таких у нас сразу убирают. Потому что они никогда не молчат, а говорят что думают.

Наш начальник — замполит, он только с личным составом расправляться умеет. Наказывать, то-се… А в работе он мало что понимает, даже в уголовных задержаниях. Он же не знает самого процесса. Он думает, ты бандита привез, рапорт написал и уехал. А на самом деле ты с этим бандитом можешь долго возиться, чтобы только уголовку на него «натянуть».

Я раньше очень любил свою работу. Совсем иначе к ней относился. Я каждый раз, когда что-то грандиозное делал, например, южных бандитов-борсеточников брал, чья группировка весь район терроризировала, чувствовал себя нужным людям. А сейчас это чувство у меня ушло. Потому что порядок никому не ну­жен — всех интересуют только деньги. Мы за отгул начальству тысячу рублей с носа платим. А у гаишников, например, не так. У меня много друзей в ГИБДД работают, так они рассказывают, что перед тем как на смену выходить, батальон в дежурку по две с половиной тысячи рублей с носа относит. Чтобы их коллеги, которые в дежурной части сидят и нарядами руководят, не ушли домой без денег. И так — каждый день.

Я никогда не брал денег на уличных преступлениях — только с торговых точек и с проституток, когда они по Садовому кольцу стояли. Это полтора года назад было. У моего экипажа в подчинении восемь б…дских точек было, и с каждого из сутенеров брали по восемьсот рублей в день. Каждый член экипажа после смены уносил домой до десяти тысяч рублей, потому что мы еще и с клиентов деньги снимали. Вот стоишь ты за углом с биноклем, смотришь: проститутка в чью-то машину садится. Ты едешь за их машиной, останавливаешь водителя, проверяешь документы. У проститутки, как правило, документов нет — значит, можно ее задержать. Водитель говорит: «Брат, я только что за нее шесть тысяч отдал!» А ты ему: «Ну плати половину от ее цены, а то в отделение проедем».

В 2000 году я в угрозыске работал. Наш тогдашний начальник во­круг себя такую команду сколотил, что мы ездили только по таким местам, где «тема» была, то есть денег срубить можно было. Еще долги выбивали: нам заимодавцы называли имена должников, мы у них долг выбивали, половину денег в отдел брали, половину — возвращали. Дела по долгам всегда в «пополаме» решают.

На самом деле я считаю, что народ должен знать, что происходит в милиции. И я уверен, что милиция не должна быть местом для решения денежных вопросов. Мы не звери, нас заставляют быть такими. Потому что другими мы этому государству не нужны».

Источник: bg.ru