Лондон каждый день

Короткий рассказ о том, как я провел в Лондоне свои 18 лет среди взрывов в метро, пьяных - но вежливых! - фанатов,ностальгирующих под "подмосковные вечера" китайцев и чуваками, которые прямо на улице отдают тебе последние джинсы.

  Я построил Лондон, когда мне было 18 лет. То было удушливое лето, когда террористы взорвали автобусы и поезда метро, Лондон выиграл право на проведение Олимпиады, а я по воскресеньям бродил по Piccadilly street  и прятался от коротких и внезапных дождей в уютных кафе.

Я снимал маленькую комнату рядом с Regent Park. С нее открывался вид на кирпичную стену, а по ночам раздавались натужные, хриплые мужские стоны. Я недоумевал: на одном этаже со мной жили пожилая иранская пара и молодой валлиец Марк, который работал учителем в школе. До поры до времени ни кого уличить в мужских стонах не удавалось, пока одни утром я не увидел, как из квартиры Марка вышел огромный, точно молодой Шварценеггер, мужик и поскакал вниз по ступенькам, как влюбленная восьмиклассница. Следом за ним вниз поскакал Марк, подхватил его за руку, потом развернул и прижал к входной двери. Если бы один из них не был бы чемпионом Саумпгентона по греко-римской борьбе, а второй школьным учителем, то это вполне походило бы на обычную сцену в мелодраме. Тайна полуночной страсти была разгадана, и почти сразу же я съехал с той комнаты, и больше в моем Лондоне Марк и его верный друг не появлялись.  

Работал я в корейском ресторане, располагавшимся между двумя футбольными стадионами – «Фулхэма» и «Челси». Когда начался чемпионат премьер-лиги, я почувствовал все прелести фанатской жизни. Рабочая смена заканчивалась около двух часов ночи, мне нужно было сесть на  93 автобус на Putney Bridge, до которого предстояло пройти через дюжину пабов. На этом пути происшествия случались чаще, чем в хрониках утренних газет.

Однажды пьяные фаны «Челси» загребли меня в объятья и, узнав, что я русский, принялись меня благодарить. «Roman is the best! – орали они. – Abramovich! Abramovich! Abramovich!».

Но в память врезалась другая ночь. Мы с хозяйкой корейского ресторана, стройной женщины лет сорока, после тяжелой субботней смены опрокинули по бутылке красного австралийского вина и заболтались допоздна. По обыкновению, я отправился на автобус, и в тот вечер «Фулхэм» проиграл. Разгоряченные фанаты «Фулхэма» пьянствовали на заднем сиденье автобуса. Путь был долгим, и я уснул.

Понять сразу, что же происходит, не удалось. Я открыл глаза и уставился на экран, по которому шла картинка с установленных в автобусе камер: здоровый фанат молотил двух негров. Негры прижались к друг другу и даже не просили о пощаде. Зрелище напоминало избиение младенцев.

Автобус резко остановился. Водитель подошел к фанату и тоном директора средней школы сказал:

- Сэр, вы нарушаете правила проезда в общественном транспорте Лондона. Я прошу вас покинуть автобус.

Я ждал, что фанат руками-молотками просто расплющит худощавого водителя. Что он прибьет его к полу, как и двух несчастных негров.

- Сэр, я вел себя недопустимо, - извинился фанат. – Разрешите мне покинуть автобус.

Ни я, ни негры не поверили словам фаната. И лишь водитель знал, что делает, и проводил фаната до дверей автобуса. Когда я через час сошел на остановке, оба негра по-прежнему лежали на полу и испугано вращали глазами.

В том Лондоне, это было в порядке вещей. Панки подсказывали туристам как лучше добраться до Hampstead Heath, уличные пушеры помогали старушкам донести покупки до дома, и в конце концов даже в благотворительных секонд-хэндах всегда попадались хорошие рубашки.

Несмотря на то, что ресторан был корейским, на кухне работали два китайца – по-английски знали только «сеньк ю», зато когда дело доходило до чаевых свое высчитывали без проблем. Китайцы курили самокрутки, без конца болтали с родственниками по телефону и готовили корейские блюда 24 часа в сутки без выходных.

Сонг Мун, один из поваров, когда-то в молодости работал коком на рыболовном судне, на котором вместе с ним ходили пару беглых казахов. За время совместного плавания с казахами Сонг Мун выучился трем основным словам русского языка, которые употреблял без всякого стеснения, и полюбил водку. Бывало, Сонг Мун подходил ко мне после смены и, используя хозяйку ресторана в качестве переводчика, говорил, что надо непременно выпить.

В один из тех дождливых дней, когда с утра казалось, что будет тепло и солнечно, а после полудня небо превращалось в комок серой грязи, китайский повар решил сделать сюрприз. В обеденный перерыв, когда в ресторане оставался только я, Сонг Мун подбежал к проигрывателю, вставил диск, затем достал из холодильника бутылку «Smirnoff» и плюхнулся за стол. Выпил водки. Начал что-то насвистывать. Затем мычать в такт музыке – раздавались переливные аккорды на банджо. Я не мог понять, почему китайца (пускай и пьяного) так растрогали звуки банджо, пока не посмотрел коробку от диска. На ней было написано: «The best Russian songs». В песнях значились: «Podmoskovnie vechera», «Katjusha, «Temnaja noch» и далее по списку. Сонг Мун чувствовал что-то не то, что песни раньше звучали как-то иначе (ему было невдомек, что диск пиратский, и все песни были сыграны безвестным мастером игры на банджо), но он упорно продолжал мычать каждую мелодию. Когда раздались первые аккорды советского гимна (пускай и на банждо), Сонг Мун вскочил, заглотнул из бутылки водки, и вдруг крикнул: «Эх, блядъ…». После этого Сонг Мун упал на пол и уснул крепким пьяным сном. Китаец показал мне, как же мучает иногда ностальгия.

- Я смотрю на Темзу во время заката с этой скамейки уже лет двадцать, - прошипел бородатый бродяга. Я сидел в парке рядом с Putney Bridge, смотрел на Темзу и обдумывал, в какой бы отправиться паб, как возник этот бродяга и прервал мое уединение. – Традиция – великая вещь. Вот двадцать лет назад я был такой же, как и ты: молодой лондонец, полный амбиций. Сейчас я старый лондонец, бездомный и безработный. Но все равно прихожу смотреть на Темзу. Понимаешь, деньги приходят и уходят, а вид на Темзу здесь все равно красивый.

Бродяга рассказывал про свою жизнь, и я понимал не больше половины слов, так как он шепелявил и картавил. Я уже был готов дать ему денег, чтобы он отвязался, как бродяга решил вопрос самостоятельно.

Мимо нас прошла молодая брюнетка. Она куда-то спешила и трепетала по телефону, так что не заметила момента, когда бродяга подкрался к ней сзади и что было сил в его старом теле вцепился в ее задницу. Брюнетка визжала, била сумкой бродягу по лицу, тот сжимал ладони все сильнее и истерично смеялся, пока полицейский, прискакав из ниоткуда точно всадник без головы, не оттащил бродягу от брюнетки. Та, еще пребывая в состоянии шока, ударила бродягу между ног и убежала прочь. Полицейский, казалось, растерялся и не знал, что теперь делать с бродягой, который катался по мощенной дорожке, стеная от ужасающей боли, и лишь конь безмятежно наблюдал за происходящим, поглядывая на заходящее оранжевое солнце.

И так пролетали дни того удушливого лета. На строгих лондонских улицах могло произойти все что угодно, и возвращаться домой не было никакого желания. Казалось, что так будет длиться вечно, стоит только дождаться заветного выходного, когда не нужно будет разливать вино по бокалам привередливых посетителей, и отправиться гулять по Лондону, не имея ни конечной цели, ни даже карты на случай, если заблужусь. Ведь в тех «заблуждениях» и случались истории, которые можно потом пересказывать случайным пассажирам в поездах дальнего следования.

- Не хочешь купить джинсы «FCUK»? – Светало. На улице было пусто. Я шел домой, когда кривозубый чувак выскочил из-за поворота и принялся трясти перед лицом пакетом с логотипом «FCUK». – А майку? Никакого обмана, все новое. Я только что купил. Отдам и майку, и джинсы за тридцать фунтов, что скажешь? Мне нужны деньги чувак, помоги же мне!

Наверное, он понял, что я не стану соглашаться на его предложение. Поэтому он быстро ударил меня головой в нос, затем с колена под дых и провел несколько ударов ногами, когда я уже упал на асфальт. Чувак со знанием дела прошарил карманы, нашел кошелек, достал из него тридцать фунтов, бросил мне пакет «FCUK» и скрылся за поворотом. Это был конец Лондона, который я построил. Вечером я сел на самолет и улетел прочь. Наверное, именно так и происходит прощание с мечтами, летом и беспечностью. Коротко, без лишних сантиментов и потерь.

Домой я летел в новых джинсах от French connection in UK, читал про праздник, который всегда с тобой, и обещал себе вернуться в Лондон при первой же возможности. Это было почти пять лет назад. При мысли об этом в голове невольно начинает играть мелодия «podmoskovnih vecherov», сыгранная неизвестным мастером игры на банджо. Как мне она дорога, она мне дорога…

Источник: ingravity.livejournal.com