СКВОЗЬ ПРИЗМУ РЕЖИССУРЫ...

Андрей Ананов - человек, олицетворяющий собой ренессанс русского ювелирного искусства, наверное, не нуждается в каком-то особом представлении.

Андрей Ананов

СКВОЗЬ ПРИЗМУ РЕЖИССУРЫ...

Андрей Ананов - человек, олицетворяющий собой ренессанс русского ювелирного искусства, наверное, не нуждается в каком-то особом представлении. Являясь личностью яркой и неординарной, он органично сочетает в себе качества одаренного ювелира, талантливого организатора, успешного бизнесмена и обаятельного авантюриста. И еще, разумеется -приятного собеседника. Именно эту особенность своего характера Андрей Георгиевич и продемонстрировал в очередной раз, отвечая на вопросы нашего альманаха...

Корр.: Ваше имя ассоциируется с возрождением русского ювелирного искусства. Достигнутые Вами на этом поприще успехи трудно превзойти - как в области мастерства, так и в области общественного признания. Однако Ваши работы в области камнерезной пластики находятся несколько в тени в сравнении с работами в области классического ювелирного искусства. Каково Ваше личное отношение к композициям, изготовленным Вашей фирмой из твердого цветного камня

Андрей Ананов: Как вы, наверное, знаете, по образованию я - режиссер. Я окончил Театральный институт, полжизни проработал в театре и ставил спектакли. А это - профессия на всю жизнь. Этакая неизлечимая болезнь. И режиссура как подход к любому явлению распространяется и на мою работу в области ювелирного искусства. Поэтому от любой работы, будь то банальное кольцо или сложный декоративный предмет, в первую очередь мне нужна идея, нужна мысль. А это самый сложный аспект в любой разновидности искусства - хорошая идея, остроумная и новая. Это не всегда получается, но этого всегда хочетс
Естественно, этот свой принцип я проецирую и на камнерезное искусство. Поэтому вещей камнерезных, пусть и с ювелирными деталями, у меня немного. Откровенно скажу, что я не люблю декоративные предметы, лишенные идеи - собачек, кошечек, слоников и т.д. Не люблю, как бы хорошо они не были сделаны, понимаете? Мне всегда нужна какая-то драматургия, образ, на худой конец - какой-то секрет остроумный. Поскольку основное мое призвание все-таки ювелирное мастерство, я уделял сравнительно мало времени резьбе по камню и в течение длительного времени просто приобретал заинтересовавшие меня работы и доделывал их. Это мне было более интересно, так как в определенном смысле тоже было режиссурой. Артист может выучить текст, но смутно представляет, что с ним делать на сцене. Ему необходим режиссер. Также и с камнерезными работами. 
Приведу такой пример. Много лет назад я купил у кого-то из мастеров цаплю, сделанную из халцедона. Это была очень хорошая работа, но как самоценный предмет она меня совершенно не интересовала. Однако сама композиция фигурки, балансировавшей на одной ноге, подсказала мне идею. И я вставил ей в клюв миниатюрные золотые весы с чашечками из белого нефрита, переделал подставку, снабдив ее выдвигающимся ящичком с пинцетом, гирьками и прочими необходимыми атрибутами. И вот в таком виде эта цапля стала для меня уже законченной и интересной вещью. 

Пожалуй, лишь в середине 90-х мне пришла в голову идея, для воплощения которой резьба по камню мне понадобилась. Я соединил вместе два образа - пасхальное яйцо как образ начала жизни и храм как образ веры. Подобного симбиоза не могло возникнуть во времена Фаберже, поскольку вера существовала тогда по определению и никому не нужно было доказывать ее необходимость. И уж подавно никому в голову не приходило ее рекламировать. А в нынешнее время, когда мы живем в атмосфере абсолютного безверия, когда коммунизм сначала уничтожил христианство, потом превратился в религию и уже сам уничтожил себя, когда уже два поколения прожили с верой в доллар, максимум - с верой в свои силы, в это страшное нынешнее время верить во что-то надо обязательно. Можно ошибаться, но верить - надо. Вот поэтому у меня и возникли эти два образа, слитых воедино.

Все это вылилось в целую серию работ под названием «Великие храмы России в пасхальных яйцах». И за нее я и получил государственную премию в 2000 году. Во-первых, эти работы мне были интересны тем, что в них была использована вся палитра мастерства - и ювелирного, и камнерезного, со всеми, так сказать, ингредиентами. Ну а во-вторых, я чувствовал, что образ, лежащий в их основе, меня на каком-то внутреннем уровне полностью устраивает. А образность в искусстве совершенно необходима...

Корр.: Является ли, на Ваш взгляд, мелкая камнерезная пластика самоценным направлением декоративно-прикладного искусства или она представляет собой лишь разновидность ювелирного искусства?

А.А.: Я несколько иначе поставлю вопрос: "Считаете ли Вы, что женщина обнаженная более красива, чем женщина одетая?» Как бы на этот вопрос ответили вы сами?

Корр.: Пожалуй, в зависимости от обстоятельств, она может быть хороша и так, и этак.

А.А.: Ну а я вам скажу, что главное в женщине - это то, какова она обнаженная! Ведь со вкусом одеть можно и пугало. Следовательно, удачно подобранная одежда лишь дополняет и украшает то, что природой уже создано. Вот то же самое и с камнерезной пластикой. Безусловно, это отдельное направление в декоративном искусстве. Однако ювелирное обрамление - как платье и туфли на шпильке для женщины - ей тоже не помешает...

Корр.: Интересен ли Вам полудрагоценный камень как таковой? Есть ли у Вас любимые породы минералов?

А.А.: Конечно есть. Больше всего я люблю халцедон. Это удивительный минерал, фантастические образцы встречаются. Когда-то я был влюблен в одну женщину и из такого вот редкого куска халцедона сделал ее фигуру. Ну а когда мужчина влюблен, он всегда способен сотворить нечто особенное, благо нос у него не холодный и руки слегка дрожат. И многое из того, что у меня получилось в результате, было подсказано самим материалом...

С этой фигурой связана довольно интересная история. Это была очень удачная работа и мне самому она очень нравилась, что, надо сказать, бывает редко. Все мои усилия в то время были устремлены на завоевание признания на Западе. И Запад я в конце концов завоевал - открыл собственный магазин в центре Парижа, а этого не удалось добиться даже Фаберже. Провел целый ряд собственных выставок - в том же Париже, в Монако и т.д. И вот на одной из первых таких выставок я и продемонстрировал эту работу.

К тому моменту мы уже расстались с этой женщиной, которая была особой, к слову сказать, очень известной, и роман наш был уже позади. Однако она пришла на выставку с одним очень богатым человеком и остановились они именно у той витрины, в которой была выставлена посвященная ей фигура. И вот ее кавалер подходит ко мне и спрашивает - «Сколько эта вещь стоит? Я хочу ее купить». Я ему отвечаю - «Она не продается». А он мне - «Продается абсолютно все. Я подписываю чек, а сумму вы сами поставите». Тогда я ему говорю - «Пойдемте...». А происходило все это на втором этаже Советского посольства в Париже, здания огромного, мрачного и серого, с высокими-высокими потолками. Дело было летом, стояла жара и балконы были открыты. И вот я аккуратно вывел его на балкон, взглянул на фигурку на прощание, протянул руки вперед и ее выпустил. И хотя высота была приличная, звук разбивающейся об асфальт фигурки мы с ним все же услышали...

Вот так, эффектно и красиво, я расстался с довольно крупной суммой денег. Впрочем, иначе я поступить не мог. Ведь продать бы мне пришлось не просто какой-то предмет, а часть своей души, часть своей собственной жизни, с этой влюбленностью связанной. Но была здесь, конечно, и режиссура - мощнейшее оружие. И этот мой поступок, я думаю, на всю жизнь запомнился им обоим...


Корр.: Ни для кого не секрет, что лучшие ювелиры, сотрудничающие с резчиками по камню в Петербурге, в большинстве своем являются выходцами из Вашей мастерской. Поэтому можно с уверенностью сказать, что Вы оказали существенное влияние на развитие петербуржской школы резьбы по твердому цветному камню. Кроме того, насколько нам известно, в середине 90-х годов Ваша фирма сотрудничала с некоторыми известными сегодня мастерами-резчиками по камню. Каково Ваше отношение к камнерезному искусству Петербурга наших дней? Выделяете ли Вы для себя какие-то имена?

А.А.: Я считаю, что Петербург - действительно столица в России в области камнерезного искусства. В каких-то иных регионах я просто не видел работ такого уровня. Хотя, возможно, я не очень хорошо информирован в этом вопросе.

Можно выучиться и стать грамотным ремесленником. Но художником, который может создать оригинальное, остроумное и образное произведение - вряд ли. Для этого необходим талант и люди, наделенные им, в нашем городе есть. Из тех, кого я знаю, это Сергей Шиманский или Геннадий Пылин, например. В этот список можно добавить еще Аркадия Федоровича Петрова, давнишнего работника моей мастерской. Впрочем, я видел много и людей другого сорта. И очень не люблю таких псевдохудожников, которые просто не в состоянии, допустим, изделие грамотно декорировать или отполировать, и говорят - «Я так вижу, это у меня такой образ». Чушь это все, он или лентяй, или работать не умеет.

Если же говорить о моем влиянии, то тут я могу сказать очень немногое. Моей задачей было возрождение утраченного русского ювелирного искусства. Поэтому я всегда с удовольствием учил своих сотрудников. И то, что они уходили от меня - процесс, по большому счету, естественный. Я научил не меньше сотни человек. Надеюсь, они в свою очередь тоже кого-то научат, и возрождение мастерства, таким образом, будет происходить уже в геометрической прогрессии...

Корр.: Ваша мировая известность и успех во многом обусловлен не только высочайшим уровнем исполнения работ, но и Вашими личными талантами как человека в высшей степени неординарного. Являются ли, на Ваш взгляд, подобные индивидуальные особенности личности необходимой составляющей для достижения какого либо общественного признания?

А.А.: А вот в этом я уверен абсолютно. Скажу больше - без этого не обойтись не только в искусстве, но и в игре на рулетке. Журналисты на протяжении многих лет задавали мне вопросы о секрете моего успеха. Отвечал я по-разному, но, в конце концов, пришлось об этом всерьез задуматься. Существует такое понятие в режиссуре, как краткая и емкая формулировка задачи при постановке спектакля. И если излагать свою формулу успеха в соответствии с этим принципом, то я могу сказать следующее.

Я представитель определенного поколения и прошел ту школу жизни, при которой было в хорошем смысле слова престижно быть похожим на мужика. На настоящего мужика. И всю свою жизнь я смотрел на себя со стороны, оценивал свои поступки и действия, задавая себе вопрос - а по-мужски это или нет? Это ведь только кажется, что дистанция от мужского самоуважения до, скажем, искусства очень велика. На самом деле все это очень тесно взаимосвязано и проявляется везде и во всем.

У меня это проявилось, в частности, в том праве, которое я сам себе дал на занятие ювелиркой в советское время. Я задал себе вопрос - почему я не могу заниматься тем, что мне нравиться? Тем, за что во всем мире мастера уважают, а у нас, в Советском Союзе, сажают в тюрьму? И стал этим заниматься, так как считал, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

Это проявлялось и в том чувстве гражданского самоуважения, которое мне всегда было свойственно. И когда в конце 80-х я впервые приехал за границу и был, по большому счету, никем и звать меня было никак, то все равно вел себя так, словно я - полномочный посол России. Словно все на меня смотрят и по мне делают выводы о моей стране. Не важно, сколько денег у меня было в кармане - я жил в отеле «Хилтон» и вел себя, как миллионер. Пусть всего один день - но так, чтобы не ударить в грязь лицом. Весь мир считал тогда русских нищими, все спрашивали меня - «Откуда у вас деньги? Ведь вы русский...» А я пожимал плечами и отвечал - «Да, русский. У нас у всех есть деньги».


И когда я занимался политикой, то на выборах в Думу потратил 30 000 долларов не на листовки и прокламации, а на книгу, в которой написал, каким образом я стал тем, кем я являюсь. Политтехнологи мне говорили - «Ты что, дурак? Зачем ты написал про Монте-Карло, про «мерседесы»? Пенсионеры не поймут...» Но я сказал, что ничего вычеркивать и переписывать не буду, и раздал эту книгу избирателям. И это, в итоге, принесло положительный результат, потому, что даже пенсионеры все поняли...

Так что секрет любого успеха, наверное, заключается в наличии твердой жизненной позиции. Да еще, пожалуй - в способности искренне любить то, что делаешь и не думать о деньгах...

Корр.: Есть ли у нас шанс увидеть когда-нибудь коллекцию от Ананова, основанную исключительно на мелкой камнерезной пластике?

А.А.: Вряд ли. Я уже говорил, что собачки и кошечки меня не интересуют, а создавать оригинальную коллекцию в стол я не имею возможности. У меня крупная фирма и большие расходы, поэтому приходится вещи делать и выставлять их на продажу. Есть только шанс, что когда-нибудь возникнет такая же ситуация, как и с Фаберже - когда выставки формируются на основе частных коллекций. Впрочем, для этого необходимо, чтоб меня сначала похоронили...








И еще - чтоб у меня появился собственный Арманд Хаммер. Ведь если бы не было Арманда Хаммера, то о Фаберже, возможно, сейчас бы никто толком и не знал. Вы никогда об этом не задумывались? Парадокс - с одной стороны коммунизм уничтожил фирму Фаберже в 17-м году, которая представляла собой целую династию специалистов высокого класса в ювелирном деле. А с другой стороны - если бы Ленин не был большим другом Арманда Хаммера и не позволил бы ему пол-России вывезти по дешевке, то такого явления, как Фаберже, могло и не возникнуть...

Не знаю, возможно, и со мной когда-нибудь случится нечто подобное. Но я об этом уже не узнаю, к сожалению...

Июль 2008г.

Источник: Сайт альманаха