Реконструкция Большого: между ценными руинами и новыми техно

Неоднозначная ситуация сложилась вокруг реконструкции Большого театра. Почти полгода реализация проекта реконструкции ведется без его главного архитектора.

 Кроме того, по мнению члена градостроительного Совета при мэрии Москвы Алексея Клименко, угрозу национальному памятнику представляет отсутствие контроля профессиональной общественности.

По официальным заявлениям руководства Большого  театра, главный архитектор проекта реконструкции Никита Шангин  отстранен от работ. Ранее министр культуры Алексей Авдеев критиковал проектировщика за отставание в сроках и  слабую координацию фирм-участниц проекта, были отрицательные отзывы и о стоимости работ.   Никита Шангин утверждает, что сам ушел из проекта, однако это было вынужденное решение:  «Этот мой шаг можно воспринимать как жест протеста, потому что сложилось положение, при котором в процессе реализации проекта я как автор был абсолютно бесправен, но  нёс всю ответственность. За моей спиной строители обращались с проектом, как хотели, а меня ставили в известность об уже свершившемся факте тех или иных изменений, многие из которых не только противоречили проекту, но просто шли в разрез правилам строительства, обращения  с таким объектом, как Большой театр.  В конечном счёте после всех обвинений в мой адрес и в адрес моей проектной группы, мою проектную мастерскую просто расформировали».

Когда, в мае 2005-го,  работы в Большом только начались, правительство и руководство театра называло датой его открытия 2008-й год. Однако в ходе этих работ увеличились и предполагаемые  сроки, и затраты. Связано это с тем, что первоначально задуманная реставрация превратилась в сложнейшую реконструкцию, кроме того, только в 2008-м году завершился подготовительный этап обследования здания и работ по укреплению его фундамента.

Состояние Большого, по словам Никиты Шангина, оказалось куда хуже, чем думали вначале: «Если опираться на нормативы, то на объекты такого класса полагается 4 - 5 лет без подготовительного периода. Все, что мы делали с 2005-го по 2008-й год - это только тот самый            подготовительный период, только решив вопросы устойчивости, можно было приступать к реконструкции. Строго говоря,  отсчёт реконструкции надо вести с прошлого года. Поэтому я не знаю, откуда взялась эта дата - 2008-й год, прозвучавшая  из уст правительства. По моим подсчётам, реконструкция должна завершиться в 2013-м».

 

 

 

 

 

 

Реконструкция должна затронуть арьерсцену,  главную сцену, где в   советское время из-за переноса оркестровой ямы  была нарушена акустика,     и подземные площади.  Последнее вызывает наиболее ожесточенные споры, в частности недавно главный архитектор Москвы Александр Кузьмин высказал опасения по поводу искажения облика Театральной площади в связи с подземным строительством.  Никита Шангин опровергает эту опасность, утверждая, что предложенные ими варианты вентиляции через Копьевский переулок не затронут площадь. Дополнительных пристроек, возведения которых опасается Москомархитектура, по словам Шангина, не планируется.

 

 

 

 

 

 

Решение о строительстве подземной части и переделке сцены  автор проекта  обосновывает требованиями современного театра. Никита Шангин: «Современный оперный театр - это сложнейший механизм, где должно осуществляться фактически производство непрерывного цикла. В сценографии современных оперных спектаклей используются жесткие тяжелые декорации - пространственные, объемные конструкции, которые нужно за короткие сроки монтировать и демонтировать. То есть театру нужно обеспечить возможность быстрой смены декораций, в том числе и во время спектаклей. Как ни странно, но именно это причина того, что Большому стало  трудно принимать  у себя чужие оперные спектакли и демонстрировать миру свои, ведь последнее время гастролировала в основном только балетная труппа Большого».

 

 

 

 

 

 

Что касается собственно подземного зала, то здесь предполагается не вторая сцена, против которой выступил главный архитектор Москвы, а репетиционный зал для работы хора и оркестра в полном составе. Никита Шангин: «В Большом хор и оркестр всегда работали раздельно, соединяясь лишь на ограниченное время во время репетиции  на главной сцене. Та верхняя сцена, которая была построена в советское время, не обладает нужной акустикой, там в основном репетировали мизансцены, ход спектакля, но не могли работать над звучанием». Кроме  того, по замыслу автора проекта,  Большому нужно вернуть камерный Бетховенский зал, который до реконструкции  располагался в одном из фойе. Никита Шангин: «Это очень важно для артистов, которые по каким-то причинам не заняты в спектаклях, но которым нужно поддерживать форму, кроме того,  если зал будет теперь отдельным, то концерты могут проходить одновременно со спектаклями на основной сцене».

 

 

 

 

 

 

Что сейчас происходит с Большим театром, проектировщикам неизвестно. Как сообщили сотрудники информационного агентства «Росбалт», где проходила пресс-конференция главного архитектора и представителей надзорных служб в области строительства и охраны памятников, руководство Большого театра отказалось присутствовать на встрече с журналистами.  По словам архитектора, вопреки проекту решили убрать эскалаторы, ведущие в подземную часть здания, что затруднит передвижение огромного количества людей из гардеробов в фойе и зрительный зал. Кроме того, было решено изменить устройство подземного репетиционного зала.

 

 

 

 

 

 

Никита Шангин:  «По нашему проекту пять нижних рядов нового зала в подземной части во время репетиций должны были убираться - складываться, а на их место должна была выдвигаться специальная платформа, которая бы образовывала амфитеатр для оркестра. Эту схему мы разрабатывали с замечательным немецким акустиком, признанным в мире специалистом Юргеном Райхом. Предыдущая его работа - это театр Ла Фениче в Венеции, и по отзывам специалистов, акустика восстановленного зала гораздо лучше прежней. Юрген продумывал даже положение каждого музыканта, например, чем отличается оркестр Моцарт от оркестра Вагнера. Но строители решили делать для оркестра плоский планшет, и, конечно, это будет уже не та акустика».

 

 

 

 

 

 

По словам члена градостроительного совета при мэрии Москвы Алексея Клименко, сначала освоение подземного пространства казалось ему спорным. Но методы  -   встройка в железо-бетонную коробку  капсулы-зала с акустической изоляцией вселяет уверенность в защищенность здания от вод Неглинки. В свою очередь Шангину вменяют  в вину обращение с исторически ценной частью здания - северным фасадом и портиком зодчего Осипа Бове. Однако, по мнению Клименко, архитектору удалось найти максимальный компромисс  в сохранении памятника и внедрения новых технологий - по проекту портик будет восстановлен и перенесен в подземную часть.

 

 

 

 

 

 

При этом реконструкция Большого, по словам Клименко - это клубок проблем и нарушений, которые касаются не только главного проектировщика. Алексей Клименко:  «Контроля со стороны научной, профессиональной общественности за тем, что делается сейчас с Большим театром, не велось и не ведется никакого. Когда речь идет о таком памятнике, то определять перспективы, стоимость, сроки проведения работ, должны не чиновники, пусть и  любого уровня. В то же самое время только одни реставраторы не могут быть задействованы в этом процессе, потому что театр должен соответствовать современному уровню развития театральных технологий, С Большим театром произошло огромное число нарушений с самого начала, но виноват в этом закон, позволяющий многое.  Кто главный здесь? Строитель. Мы уже знаем, что сделали с Москвой талантливые строители, убив удивительной красоты исторический город».

 

 

 

 

 

 

Собрать специальную комиссию экспертов, которая бы осуществляла профессиональный надзор за работами,  призывают и сторонние специалисты, и сам архитектор проекта. Вывод, сделанный ими - Большой театр - лакмусовая бумажка, которая показывает, к чему приводит недальновидная градостроительная и культурная  политика.

 

Источник: Народное радио