Живая Легенда. Ляля Кузнецова.

Мне привычнее называть ее Ляля-апай. Апа по-татарски значит тётя, но на самом деле она мне абика, т.е. бабушка. Я не могу взять у нее журналистское интервью. И эта статья компеляция из всех интервью, которые когда-либо публиковались.

Ляля Кузнецова родилась в 1946 году в городе Уральске (Казахстан). После Государственного авиационного института работала инженером, а в конце 1970−х профессионально занялась фотографией. Ее работы неоднократно выставлялись в Европе и Соединенных Штатах, в том числе в галерее Коркоран в Вашингтоне. В 1997 году Кузнецова была удостоена приза Leica Medal of Excellence международного фонда документальной фотографии Mother Jones и Гран-при за фотографию в Париже.

Сейчас она живет в Казани, является одним из лидеров казанского сообщества фотографов. Мировая слава к ней пришла благодаря пронзительным, красивым какой-то хрупкой и грустной красотой снимкам цыган. Почти 30 лет она снимает их в Туркменистане, Таджикистане, Узбекистане, одесских степях… Ее снимки не репортажные: в них есть вечная тема свободы и одиночества, которая разворачивается вне времени, вне быта, вне конкретных людей и их имен.

Лялины собственные описания таких встреч на протяжении многих лет обладают свежестью ее взгляда и проницательностью ее наблюдений как фотографа. Энтузиазм общения с родственными душами на необъятных горизонтах страны, знакомая почва и совершенно иной образ жизни объектов ее съемки были хмельным напитком. Чутьем кошки она находила своих цыган снова и снова; временами становилась почти невидимой и фотографировала их занятия, временами - позволяла им смотреть прямо в камеру, так, как им этого хотелось: в хорошем настроении, дурачась, серьезно, даже отчужденно.

«Когда говорят, что я воспеваю вольную жизнь цыган или что-то в этом роде, я думаю: фотография, которую делает человек, — это отчасти его автопортрет. Когда я освоила фотоаппарат, узнала, как проявляется пленка, как это все печатается, я начала искать кадры, созвучные моему сердцу. Естественно, ни за какие права цыган я не боролась, я просто понимала, что в нашем обществе они лишены очень многих прав. В большинстве своем это люди, которые идут к горизонту, а этот горизонт уходит от них.



«…Меня всегда возил туда мой брат, ныне уже покойный, на своей машине. Разное бывало, бывали и неприятные ситуации. Но я считаю, что в нашем обществе, таком вроде бы защищенном, я тоже не защищена. Я как раз в городе больше боюсь работать с камерой, чем среди цыган. Туда я прихожу — и надо мной уже опека какая-то. Они меня как гостью уже встречают.»

«Если нужно, чтобы они просто перед вами позировали, то можно, конечно, за полчаса их обежать, и они все спозируют. А если вы хотите какую-то жизненную ситуацию поймать, то вам нужно внедриться в эту атмосферу. Обо мне рассказывают разные легенды, как будто я там жила… Нет, к сожалению, у меня такой возможности не было: я одна растила дочь, мне ребенка оставить было не с кем. Вот когда Влада выросла, когда я начала получать за рубежом какие-то гонорары, тогда я начала останавливаться, допустим, в райцентре в гостинице, а потом приезжать туда, к ним, и уже подолгу находиться в деревне. В Туркмении было так.»


«…Среди католиков цыгане — католики, среди русских — православные, в исламских странах они — мусульмане. И когда цыгана спрашивают, какой он веры, он говорит: «А какой тебе надо?» То есть это люди, которые ассимилируются там, где оседают, где начинают жить. Но вот, например, туркменки носят просто косу: они картонку, что ли, подкладывают, оборачивают косу вокруг и надевают на голову обыкновенный платок с набивкой. И у них очень мало вышивки на платье и на штанишках под платьем. И платье, как правило, однотонное. А посмотрите, что цыгане белужди придумали. Там у них бабушки 80−летние, как бабочки, летают, в этой деревне. Они вышивают короны, а поверх короны свисает целое одеяние. Естественно, они пользуются теми тканями, которые делают сегодня, они покупают их в магазине. Но то, что они создают своими руками, — это удивительные платья, уникальные узоры, придуманные ими самими. Девочки с пяти лет обучаются вышивке. И платья у них не однотонные, а с мелким рисунком, и это такая гармония! У меня есть цветные фотографии: она с кетменем в поле, а на ней — такое вот одеяние.»

…Фотограф ищет свою картинку. И когда находит, говорит: да, о’кей, это мое. То есть этот щелчок происходит в сердце. Я, например, всегда знала, когда проявляла пленку, какой кадр мне искать. Еще Картье-Брессон говорил о том, что должно произойти соединение увиденного и того, что в тебе происходит, — это действительно так. Я испытала это на себе и могу подтвердить: именно так и происходит.

Источник: Photographer.Ru, Expert etc.