НА ПУТЯХ К РАЗГАДКЕ

На путях к разгадке. Фантазии на пустом месте или "по воде вилами..."

                          Статья третья

  К предыдущей статье

               НА ПУТЯХ К РАЗГАДКЕ
     
Вопрос: можно ли всерьёз воспринять слух о том, что у нашего Дембинкого был роман с одной их кузин вдовы Н.Н. Раевского - Анны Михайловны? Их, этих кузин, у неё  две, и обе во втором браке. Одна, Мария, первый раз вышла замуж в начале 1825 года за Иосифа Поджио, в Одессе, вопреки воле родителей, которые за ослушание лишили дочь наследства. Вторая - Екатерина (в первом замужестве Лихарева) вступила во второй брак со Львом Шостаком в 1836 году. Двумя годами раньше Мария Андреевна вторично вышла замуж за князя А.И. Гагарина. С какой именно из этих, уже в зрелых летах, замужних дам у двадцатишестилетнего Дембицкого была любовная связь- это нам не известно. Слух донёс только, что роман случился уже после кончины Н.Н.Раевского, где-то в 1844-м. А в следующем 1845-м родился сын - (по предположению А.Лациса и утверждению В. Козаровецкого) - будущий папа Л.Д.Троцкого.
Еще и еще раз повторим: можно ли такие, ни на чём не основаные "фантазии на пустом месте" (слова Л.Фрейдгейма) принимать всерьёз?  И возможен  ли сам роман Дембинкого с одной из кузин вдовы  Н.Раевского? А почему бы и нет? Обе кузины, как и их двоюродная сестра, конечно, могут быть осведомлены о необычной родословной бастарда Дембинского. "Славный мальчик" давно уже стал славным молодым человеком, вполне сформировашимся, достаточно образованным и, во всех отношениях, для женского пола интересным. Большая разница в возрасте? Да разве это помеха? Напротив, только придаёт  шарма  любовной интриге. Да только не все подобного рода романы обязательно заканчиваются рождением ребёнка. И Дембинский уже не восемнадцатилетний юноша, и его пассия - далеко, далеко не юная, неопытная девица, каковой была  Анжелика в далёком 1817 году.
Так что  очередной вопрос в нашем повествовании: был ли плодом этого предполагаемого романа незаконнорожденный мальчик, наречённый Давидом, и переданный на правах "законного сына" в семью еврея- колониста Леонтия Бронштейна? - повисает в воздухе.
 Нет, похоже, никакого мальчика там не было.  Повторим, считать, что был у нас нет никаких оснований. Но почему бы нам, именно в этом месте, не сделать своё предположение: в 1844 году наш Дембицкий уже в тех летах, когда люди обзаводятся семёй, женятся, заводят детей, законнорожденных и, в дальнейшем, вполне благополучных? Скорее всего, именно так и происходило с Дембинским.
И женился, думается, на ровне, то есть тоже из "мещанского сословия", и родился у нашего героя законный наследник, всё как положено, всё своим чередом...
А теперь очень важный вопрос: если, действительно, у Дембинкого родится сын, то как его назовёт отец (сыновьям имена, как правило, дают их папы). Уверен, что из десяти опрошенных все десять ответят одинаково - Николаем. В честь Николая Николаевича Раевского. По другому и быть не должно. Запомним это и пойдём дальше. Вернее, вернёмся к Л.Д.Троцкому.
В 1930 году, в Париже, Лев Давидович издал книгу "Моя жизнь". Рассказывая о жизни своей семьи, первой он называет  фамилию соседей своего отца Д.Бронштейна неких Дембовских. Этот факт приводит в своих изысканиях А.Лацис и очень резонно предполагает, что Дембовские - это те же Дембинские. Просто, в очередной раз, фамилия подверглась искажению, ведь, скорее всего, ее Троцкий называет по памяти, а не по документальным данным. И основания для такого предположения здесь, действительно, есть. Семья Бронштейнов живёт в Яновке, где владеет на правах собственности немалыми земельными угодьями, а глава семейства успешно ведёт свой бизнес на выкупленных уже 500 тысячах десятинах плодородной, благодатной земли. И прикупает ещё, и берёт в аренду. И у кого? У соседа Дембовского (Дембинского, так полагаю). Значит, сосед - человек не бедный, и землицы у него достаточно. И дела, видимо, идут неплохо. Но предположение, что сосед Бронштейнов - Дембовский тот самый Дембинский, о котором  мы ведём наш рассказ, у Л.Фрейдгейма вызывает недоверчивую улыбку: как это может быть, чтобы человек "из обслуги" Н.Н. Раевского, который в июне 1843 года на хуторе Красном читает смертельно больному своему хозяину исторические мемуары (и которому в 80-х годах уже за шестьдесят) может оказаться довольно крупным землевладельцем? Это что же - из мещан и в помещики? Да не может такого быть!
А не допускает такой мысли оппонент Лациса и Козаровецкого по одной только причине, - он, Фрейдгейм, не знает всего того, что сейчас знаем мы - всего того, о чем уже сказано, и того, о чем будет сказано далее. Если наш Дембинский (у Троцкого - Дембовский), действительно, единокровный сын  А.С.Пушкина, то неужели же его, Дембинского, благодетель, опекун и крёстный отец Н.Н.Раевский - человек весьма состоятельный, владелец богатых имений и в Крыму, и в южных губерниях России*,-  поскупится выделить змельные угодья своему крестнику, ну, хотя бы рядом с той же Яновкой, где, кстати, владеют имением и родственники Раевских - Поджио: Иосиф и Александр, а точнее, их мать?
Разумеется, не поскупится. Вопрос только в том, когда Дембинский получит от Н.Н.Раевского свою "вотчину" - ещё при жизни Николая Николаевича или уже после его кончины - из рук вдовы его - Анны Михайловны? Но это для нас уже не суть важно. Тут важно то, что  в конце ХІХ века, в 80-х, семейство наших Дембинских вполне может владеть немалой собственностью, и ведёт  жизнь зажиточных помещиков "из мещан"... Но  важно знать, а есть ли впрямь у нашего Дембинского законный наследник - сын, которого отец непременно должен бы назвать Николаем?.. Выяснить это- вот задача!
А что, кроме имени в честь двух Николаев Раевских (старшего и младшего) и земельных наделов для безбедного существования, (да нет, скорее, для обеспеченной жизни) мог получить Дембинский от своих покровителей- благодетелей? Какими знаниями, каким житейским опытом, какой хозяйственной сметкой может обладать он, Дембинский, учитывая, что немалую часть жизни (от младенчества и до двадцатипятилетнего возраста) он почти постоянно (за исключением, пожалуй, тех лет, которые отдал Н.Н. Раевский- младший военной службе на Кавказе) был либо рядом со своим  крёстным отцом, либо находился в поле его зрения. Уже к пятнадцати годам, как знаем, он был способен исполнять обязанности секретаря. Как и Раевские, вполне мог знать толк в строительстве красивых зданий , знать архитектуру помпезных дворцов в том же Кореизе**, в Алупке, Ливадии, Партените. И мог особенно хорошо разбираться, как его опекун и наставник, в вопросах садоводства, в хозяйственных делах вообще. Здесь уместно вспомнить, что генерал Николай Раевский (младший), с молодых лет с особой любовью предавался трудам по садоводству. Этим он пошёл в своего отца - Н.Н. Раевского (старшего), который, выйдя в отставку, целиком посвятил себя сельскому хозяйству в имениях своей матери- в Болтышке и Разумовке. Сын пошёл дальше. Культивируя различные растения в Тессели, Карасане, в имениях своей жены, он был не просто садоводом- любителем, а состоял членом нескольких специальных обществ и находился в постоянных письменных и личных связях с известными садоводами Х.Х Стивенсом, Ф.Б.Фишером, Ф.Фельдерманом, Н.Гартвисом и др.
Так что, если, получил  крестник от Н.Н.Раевского земельные угодья по соседству с Бронштейнами,то Дембинский, конечно же, знал хорошо, как с этой землёй обращаться, как успешно на ней хозяйствовать. И, понятно, тому же учил своего сына, коль скоро тот на самом деле у него был.
По мере накопления материалов, обнаружения причинных связей, появляющихся при этом ассоциациях, возникает неизбежный вопрос: а есть ли доказательства, что "мальчик, действительно, был"? Где эти доказательства искать? Да, прежде всего, у самого Пушкина. Первое доказательство, хотя и косвенное - это стихотворение "Романс". Второе - уже прямое: правильно, видимо, истолкованные нами строки из письма от 24 сентября 1820 года к брату Лёвушке из Кишинёва: "ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные".
А как можно истолковать вот эти слова - в характеристике уже  Н.Н.Раевского - старшего, которые мы находим в том же письме: "Я не видел в нём героя, славу русского войска, я в нём любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою, снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель екатерининского века, памятник 12-го года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества". Как должен разуметь, адресат, понимающий вполне всю щепетильность положения брата  в семействе Раевских, оказавшей приют Анжелике и малышу - его, Пушкина, первенцу? Да точно так, как это понимаем и мы сейчас: у человека с прекрасной душой снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина, человека без предрассудков и чувствительного хорошо не только самому Пушкину, но и его Анжелике, и, его, Пушкина, сыну, которому в этом пору годика два. А вот сколько Анжелике мы не знаем...
А есть ли ещё какое-нибудь свидетельство Пушкина, что мы его ситуацию, в связи с рождением внебрачного ребёнка, понимаем вполне правильно? Да, есть. И находим мы его уже в другом письме, к жене Пушкина, от 2 сентября 1833 года из Нижнего Новгорода в Петербург.
Но здесь, прежде, чем разобраться с этим документом, нам нужно вернуться на воемь лет назад, в 1825 год, в Михайловское, где Пушкин в ссылке, и где разворачивается его второй роман, но уже с дворовой девушкой- "черноокой белянкой" Ольгой Калашниковой. И эта связь поэта с крепостной его родственников - тогдашних владельцев Михайловского,- почти зеркальное отражение первой, в 1817 году. Отличие, пожалуй, в том, что Анжелика - полька, "из мещан" (поляки в России никогда крепостными не были), а Ольга - собственность владельцев крепостных душ Пушкиных.
Об истории этой связи нам поведал всё тот же друг Пушкина - Иван Иванович Пущин - сам "ходок" по женской части никак не из последних...Этот его рассказ относится ко времени его, Пущина, посещения ссыльного друга в Михайловском 11 января 1825 года.
Из воспоминаний И.И. Пущина.
"Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако, Пушкину моих заключений. Я невольно смотрел на него с каким-то новым чувством, порождённым его исключительным положением: оно высоко ставило его в моих глазах, и я боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным замечанием. Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль, улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было; я, в свою очередь, моргнул ему, и всё было понято без всяких слов..."
...Роман завершился, или был прерван, (не знаю, что вернее) беременностью девушки, и Пушкину пришлось принять меры. В начале мая 1826 года Пушкин отправил подругу к князю Вяземскому -  со следующим письмом: "Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твоё человеколюбие и дружбу. Приюти её в Москве и дай денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). Ты видишь, что тут есть о чём написать... Но потомству не нужно знать о наших человеколюбивых подвигах. При сём с отеческой нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать в воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню, хотя бы в Остафьево. Милый мой, мне совестно, ей Богу, но тут не до совести".
Вяземский отвечал: "Сей же час получил я твоё письмо, но живой чреватой грамоты твоей не видал, а доставлено оно мне твоим человеком. Твоя грамота едет завтра с отцом своим и семейством в Болдино, куда назначен он отцом твоим управляющим. Какой же способ оставить дочь здесь и для какой пользы? Без ведома отца её сделать этого нельзя, а с ведома его лучше же ей быть при семействе своём. Мой совет - написать тебе полулюбовное, полураскаятельное, полупомещичье письмо блудному твоему тестю, во всём ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда волею Божьей ты будешь его барином и тогда сочтёшься с ним в хорошем или дурном исполнении твоего поручения. Другого средства не вижу, как уладить это по совести, благоразумию и к общей выгоде. Я рад был бы быть восприемником и незаконного твоего Бахчисарайского Фонтана, но страх завязать новую классико- романтическую распрю хотя бы с Сергеем Львовичем или с певцом Буянова, то оно неисполнительно и неудовлетворительно".
Вяземский имеет в виду отца Пушкина - Сергея Львовича. А певец Буянов - Василий Львович Пушкин - дядя Александра Сергеевича, - тогдашние владельцы Болдино.
Пушкин внял словам друга. 27 мая он написал Вяземскому: "Ты прав, любимец муз, - воспользуюсь правом блудного зятя и грядущего барина и письмом улажу всё дело"...
Этим сообщением и исчёрпываются пока все наши сведения о крепостном романе Пушкина. И потому нам пора перейти к письму Пушкина к жене от 2 сентября 1833 года. Вот нужная нам выдержка из него: "На другой день в книжной лавке встретил я Николая Раевского.
 - Собачий сын, - сказал он мне с нежностью, - почему ты не зашёл ко мне?
- Скотина, - отвечал я ему с чувством, - что ты сделал с моей малороссийской рукописью?
После чего поехали мы с ним вместе, как ни в чём ни бывало, он, держа меня за ворот всенародно, чтобы я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз. (виноват: втроём с бутылкой мадеры)". (В письме диалог друзей написан по- французски, мы же даём его в русском переводе. - В.К.).
Что же здесь для нас важно? А то, что Пушкин  тут, в виде иносказания, называет свою Анжелику "малороссийской рукописью", как Вяземский называет Ольгу Калашникову "брюхатой грамотой", а предполагаемого сына от этой связи с крепостной девушкой - "Бахчисарайским Фонтаном". По другому это понять нельзя...
Что же могло, по нашему предположению, послужить причиной серьёзной размолвки меж двумя давними и очень близкими друзьями? Какая кошка между ними пробежала? Дело, видимо, в том, что Николай Раевский, сам очень рано начавший взрослую жизнь: с младых ногтей в гусарском полку, в Царском Селе, и до этого при отце - на полях сражений во время 12-го года, хочет побыстрее подготовить своего крестника к самостоятельной жизни. Для этого, как мы знаем, он через бывшего адъютанта отца, а в 1830-х годах значительной фигуры - правой руки А.Х. Бенкендорфа, - Леонтия Дубельта добывает для сына Пушкина паспорта. Для чего - мы уже знаем. Но не может же будущий секретарь при особах из высшего света, как княгиня Анна Голицына, брать с собой и мать. А мама у парня, возможно, из тех польских мам, которые опекают своего ребёнка с особым рвением...  Это понравится Н.Н.Раевскому, понятно, не может. Как поступить? Лучше всего прикупить Анжелике Дембинской приличный земельный участок с домиком и садом - и пусть хозяйничает на своей землице как будет ей угодно**.
Об этом становится известно Пушкину  как об уже свершившемся факте. Конечно, Пушкину желательно, чтобы сын его был при матери, а не разлучён с ней уже в пятнадцать лет.
А где может получить в свое владение земельный надел Анжелика, уж если ей нужно расставаться с сыном, который готов начинать свою карьеру секретарем при персонах из высшего общества?  Появись он вмсте мамой на службе- неизбежны вопросы: что да как? Кто такие? И прочее. И тут уже тайну рождения Дембинского от господ не утаить. Это еще одна причина, почему маму и сына необходимо разлучить.
Где же, повторим, может пожелать пани Дембинская получить свой земельный надел?  Скорее всего, на родине, в своей среде, среди переселенцев- поляков, таких же мещан как она сама. Навожу справки. Местами наибольшего заселения поляками земель  Росийской империи в начале девятнадцатого века были западные районы Белоруссии и юго- запад Подолии, с центром в Каменце. В этом городке в позапрошлом веке, в первой его половине,  были четыре общины (или землячества): Русская, точнее сказать, Русско- украинская, Польская, Армянская и Еврейская. По численности Польская была на втором месте. И потому не случайно в этом уездном городке были отдельные Русские и Польские фольварки. Итак, Белоруссия или Подолия? Ищу через вездесущий гугл: не попались ли в его "паутину" какие- нибудь поляки- переселенцы в означенное нами время по фамилии Дембинские? Увы, "поисковик" людей с этой фамилией мне не выдает, хотя наверняка таковые в этих землях были. Единственная информация по этому вопросу- это фамилии Дембицких и Дембовских, и только в связи с массовыми сталинскими репрессиями 1936-38 годов, всего человек двадцать. Что ж- сделал пока что мог, теперь в наших предположениях можно идти дальше. Значит, снова к письму Пушкина от 2 сентября 1833 года. Если наши догадки правильны, то совершенно понятен смысл диалога двух друзей: Пушкин  недоволен тем, что Раевский разлучил его сына с матерью. Потому, будучи в Москве, в конце августа 1833-го, он и не зашел к другу. За обедом у Раевского конфликт был исчерпан. Раевский , видимо, объяснил , что старается во благо обоих- матери и сына. Пушкин понял и прежние отношения между друзьями были восстановлены, и растались они " как ни в чем ни бывало..."
 

          *          *          *

Примечания

 
          * К этому времени семейство Раевских владели значительными земельными наделами с 3500 душами крепостных, Им принадлежали такие села как Болтышки, Разумовка, Ивангород, Крымки, Ставидла, Красивоселки, Были и другие имения, например, усадьба под Полтавой...       

    ** Кореиз (из путеводителя): " Он и окрестности богаты сохранившимися памятниками, основная часть которых составляют дворцы и виллы- архитектурные сооружения первой половины девятнадцатого столетия. Они своим обликом  напоминают неприступные феодальные замки эпохи средневековья. Подобный стиль для своих дворцов и дач выбирали многие русские дворяне, среди которых князья Голицыны, Нарышкины, Мещерские."  В том же стиле, замечу, построен и  "маленький замок" в Каменце. В этом мог убедиться лично, побывав в Кореизе, в колмандировке, весной 1990 года.                           

            (продолжение   следует)