Сомнение и отвага в Жигулевске / Водитель без плавок

Гонзо-репортаж из сердца Жигулевска: самая большая ГЭС в мире, пиво "Жигулевское" и его почитатели, гей-олень, как символ города, Ницца на Волге и три путешественника, впадающих в бешенство от обыденности российской глубинки.

…с Ист-сайда виднеется гидроэлектростанция…

...машина, микроволновая печь, большое перезеленелое озеро…

…море неназванных моряков под пристальным взглядом оленя…

- Черт, если бы это был Нью-Йорк, то это 100% был бы Ист-Сайд, и даже не думай со мной спорить. Я почти географ, - сказал мой Водитель. Он стоял посреди безвестной жигулевской пустоши, окаймленной горами и продуваемой всеми ветрами. Он глядел туда, где плотина разбивала Волгу надвое (та самая волжская ГЭС, когда-то бывшей крупнейшей в мире) и отчаянно пытался сообразить, где тут можно отыскать людей.

Я мог бы прости ему потаенную страсть к Нью-Йорку, так внезапно открывшуюся в сердце Жигулевских гор, если бы не дикая, изматывающая точно продолжительный голод, жара: пластилиновые жигулевские улицы плавились, силы убывали, и экспедиция теряла смысл так же стремительно, как и интрига в большинстве избирательных кампаний.

- Рано отчаиваетесь, соколы, - сокрушила сомнения наш Фотограф. – Я чую - тут дуют реальные ветра.

Нашему спонтанному трио (списанному со счетов репортеру, недодающему надежд Фотографу и чересчур умудренному опытом Водителю) предстояло провести разведку в авангарде жигулевских переулков: там, где улица говорит сама за себя и пояснения излишни.

Мы карабкались вверх по грозной улице Оборонной, пейзажу пятиэтажек и маленьких магазинчиков «на углу»; выжженные солнцем вывески сонных магазинчиков оттеняли настолько же выжженные политические плакаты и лишь изредка мелькавшие классические «Жигули» разбавляли атмосферу то ли бессонницы, то ли бесплодного жара печи.

- Эй, девушка, ты с фотоаппаратом! Ну-ка иди сюда! – скомандовал одутловатый мужчина. Он начал позировать нашему Фотографу, которая была оглушена его диким голосом и прямолинейными манерами и снимала пьянчугу со всех мыслимых ракурсов. – Жигулевск – это красота. Тут и бабы, и горы, и природа. Короче все, что для жизни нормальной надо, - выпалил мужик и как-то откровенно, почти по-детски улыбнулся.

Инспекция продолжалась, но декорации оставались прежними: пыльные, стареющие, дома и их жители, больше напоминавшие призраков в испанскую фиесту. Водитель начинал нервничать, все боялся, что угонят его «ласточку» (да кому, к чертям собачьим, могло понадобиться это корыто?), Фотограф стремительно оцифровывала однотипные окрестности (только граффити «DJ Karate» вернуло привкус интереса к окружающей среде, то есть к Жигулевску) и лишь я, торговец словами и их сочетаниями, не мог отыскать себе дела.

Дворик, две деревянные скамейки и три бабушки в домашних халатах на фоне пляшущих по холмам и выступам жигулевских кварталов (и название «ул. Гидростроителей» значило не больше отведенного) напоминали о конце лета сильнее, чем цветущая августовская Волга.

- Вон там, - одна из бабушек указала рукой на север. – Мы «съели» большую гору в Яблоневом овраге. Я тогда в бригаде геологов была, искали мы кремень и известняк для ГЭСа. Весь город своими руками построили.

Жигулевск разбросан по холмам и разрублен надвое трассой М-5, по которой проносятся тяжелые фуры. Когда машина превращается в лампу накаливания, душную камеру микроволновки, гарь и шум проносящихся мимо фур вызывают приступы удушья и отчаяния.

- Вест-сайд, теперь мы едем в Вест-сайд, - пропел Водитель. Мы остановились на площади («Победы», - подсказал прошедший мимо мальчишка), окруженной зданиями-пришельцами - отштукатуренные, сверкающие в солнечных лучах. Лишь гипсовая советская символика напоминает о действительном сроке давности. Напротив площади тускло-зеленый сквер.

Сквер не приносит облегчения: покошенные лавки, прошлогодняя листва и разбросанные повсюду, как детские игрушки, опустошенные бутылки «Жиугулевского»…

…и снова на нашем пути советский многозначительный монумент – растерявший блеск и величие упирается пиком в низкое, безразличное небо. «Да уж, - прошипел Водитель. – Кто-то нажал на паузу лет двадцать назад. Похоже, в Жигулевске осень никогда не заканчивается». Пропитанный мазутом, с легкими забитыми под завязку никотином, вечный скиталец и развратник – мой Водитель, его устами иногда говорила скупая мужская мудрость.

Тем временем солнце ушло в зенит. Духота, наступление жажды и понурые послеобеденные люди, которые неспешно плелись домой. Парикмахерши в форменных фиолетовых робах курят в тени деревьев и вальяжно зевают, старики прячутся под крышей остановки и настраивают часы, подростки убегают за покосившийся ларек, выстраиваются в круг и пускают две сигареты.

- Мы попали в фиесту? – спросила черт-не-разберет-кого наш Фотограф. – Кстати, откуда это запах?

Огромная, разваливавшаяся, как жирная жаба, перезеленелая лужа. Возможно, когда-то давно это было прудом, в который люди бросали монетки в надежде снова вернуться в Жигулевск. Но сейчас это была помойка, отравленная забвением, запустелая природа.

- На «Поплавок», - пояснила хрупкая девушка. – Там сейчас все тусуются. Что в городе-то делать?

И мы рванули по ее совету на «Поплавок» со всей загубленной страстью. Надежда уже умерла, и нам было нечего терять.

Мы молчали. Водитель смотрел вдаль. Фотограф выстраивала кадр. Я искал слова.

То был другой мир: просторный, свежий, похожий на открытку с курорта, которая пришла адресату много лет спустя. Золотистый пляж, вымощенная набережная, уютные скамеечки. Пивное Жигулевское море, акварельное небо и фрески холмов сливались в одно неуловимое ни словом, ни кадром.

- Вперед, соколы, - скомандовала Фотограф.

Мы поднялись на вершину холма, с которого на залив смотрел олень – облупленная и раскрашенная маркерами статуя (на заднице оленя кто-то даже написал о том, что оказал ему все возможные виды сексуальных услуг). Олений символизм был неясен, но аккурат меж его рогов открывалась перспектива на то море, в которое никогда не придут настоящие моряки, а по другую сторону раздавался машинный шум гидроэлектростанции – одной из главных причин, по которой Жигулевск появился на свет. Жигулевская ГЭС, подобно египетским пирамидам, навалилась со всей исторической беспощадностью, пробивая дрожью ощущение, что это наследие другой цивилизации: сильной, организованной, сплоченной. Ощущение, что мы, которые здесь и сейчас, размытые отражения телеэкранов, с руками по локоть в рекламной жиже, вряд ли оставим после себя что-либо значимое, важное и монументальное, как это божество механики, перекроившее Волгу. Наш предел – торгово-офисные площади и гостиничные площади.

- Надо будет сюда приехать на выходных, - прервал мои мысли Водитель. – А то в этот раз я не взял плавки.

Источник: akaktebe.ru