…А потом я умер

3 реальные истории из жизни

|

Привет! Зовут меня Сергеем, родился я в деревне ***, что под Тольятти. Раньше у меня была самая обычная жизнь, а почти год назад я ушел служить в армию. О том, что было до того, как я начал носить кирзовые сапоги и научился мотать портянки, рассказывать не буду – ну, что может быть интересного в грязной, нищей и засраной коровами деревушке на тридцать домов. Жениться я пока не собирался по причине отсутствия девушки, да и дома, кроме меня были двое младших братьев и сестренка. Вопрос же по поводу служить - не служить в моем случае вообще не стоял, потому что здоровьем боженька вроде как не обидел, а бабок и желания откупиться у меня не было.

Первые три месяца службы родине меня и еще три сотни таких же бритых салаг как могли натягивали без вазелина все младшие офицеры и “дедушки” нашей учебной части. Все это время мы жутко хотели всего на всего двух вещей: спать и жрать, – причем очень долго и много. А потом нас быстренько отправили в Чечню. “Бороться с террористскими элементами и наводить конституционный порядок!” - брызгая слюнями, возвестил лысый полковник-еврей, радовавшийся тому, что избавился от стольких ртов и выполнил разнарядку начальства. Так вот, Чечня, я вам скажу – это совсем другая страна. Уже через пару месяцев борьбы с этими самыми террористами около ста человека из нашего полка отправились домой в цинковых ящиках, и еще в три раза больше народу парилось в госпиталях (кому руку разворотило, кому ногу оторвало). Ужасов военной жизни насмотреться пришлось под завязку, но самым страшным эпизодом был мертвый молодой лейтенант-контрактник, которому “духи” отрубили ноги, выкололи глаза, отрезали член и затолкали его в рот. Это сделали те самые чеченцы, которые всего неделю назад брали у нас оружие, заискивающе жали нам руки и считались дружественной милицией.

Всю эту страшно долгую для меня войну жрали мы гнилье и дерьмо, которые какие-то сволочи поставляют армии, и зачастую, чтобы не сдохнуть с голода, приходилось отнимать у местных их незначительные запасы. Спали в основном в палатках, там же делали баню. Дружно мучались дизентерией, зарабатывали туберкулез и пытались выводить вшей. Из развлечений были водка, конопля и чеченские шлюхи, дававшие за водку и хлеб. Изредка по радио ловили новости и грязно матерились, когда ведущие в новостях врали насчет наших потерь. Старались забыть “гражданку” и в бредовых снах звали маму или жену.

А пять дней назад мы плакали и провожали нашего любимого капитана – снайпер прострелил ему горло, и он пять минут на наших глазах дергался в судорогах, брызжа кровью из артерии. Сделать было уже ничего нельзя. Два дня спустя на мине подорвался наш грузовик с раненными: накрыло всех до одного. Сегодня же крупная группировка “духов” напала на село, в котором мы располагались. Их было раза в два больше, чем нас, и они непрерывно мочили по нам из РПГ и “калашей”. В конечном итоге меня и еще человек пятнадцать отрезали от основной массы и окружили. Нашего боезапаса оставалось совсем ничего, и мы начали экономить, а эти суки подходили все ближе…

Я видел как осколки от гранаты вдоль и поперек распахали Коляна из второй роты. Он умер быстро. Я видел, как нашему сержанту пулеметная очередь развалила голову почище, чем когда сильно бьешь по переспелому кабачку сапогом. Я видел, как татарину Ринату прошило ногу, и он навзничь повалился на землю. Он умрет не скоро, “духи” еще поиздеваются над ним. Что самое интересное – двое новеньких, которые прибыли в последнем пополнении, умудрились прорваться через сжимавшееся кольцо и позже соединиться с нашими. Они видели, как случайный осколок точнехонько угодил мне прямо в сердце. Я по инерции еще пробежал, согнувшись раком, метров пять и только затем брыкнулся на землю. А потом я умер - очень быстро и практически не больно. Так, словно что-то больно ужалило. Это, наверное, все-таки лучше, чем попасть в плен к “духам”. Я умер, а бой шел еще долго. В конце концов “духи” отступили, в вечерних же новостях на ОРТ дикторша объявила, что “сегодня потери федеральных сил составили три человека убитыми и девять ранеными”.

Позже меня отправили на родину в том самом цинковом ящике и похоронили на деревенском кладбище. Отсюда как на ладони видна та речка, в которой я очень любил купаться, когда был сопляком, и поле, где по осени как часовые стояли стога с сеном, но отсюда не виден мой дом. Я в нем когда-то, уже совсем давно, и родился. Ну, да ладно. Как говорится, все сразу не бывает. Вот.

||

По паспорту я – Вован, даже Владимир Андреевич, но все называют меня Джим. Просто пару лет назад у меня была девушка, которая как-то на большой тасовке сказала, что я похож на Джима Моррисона, который, между прочим, лет двадцать пять как ласты склеил. В общем, теперь я – Джим. Так меня все знают. А с той девушкой я разбежался.

Глупо, конечно, это все, но хотелось бы рассказать о том, как я сдох от наркоты. Есть такая шутка, что фарш не провернешь назад, и мясо из котлет не восстановишь. Вот жалко, блин.

Траву я начал курить лет пять назад. Обслушивались с пацанами до одури “Нирваны” (тогда это был самый шик – ну, там, Курт жив и все такое), а потом гоняли косяки на школьном дворе. Взрослость и кайф от собственной крутости переливались через края, травка до отупения окучивала мозги. Потом мы действительно повзрослели, и кайф у нас стал взрослее.

Под звон папиного кошелька предки умудрились протолкнуть меня в институт, где я встретил новых друзей по кайфу и познакомился с новыми дилерами. Уже совсем скоро мне впарили героин, который я для начала стал нюхать. Тогда жить мне оставалось еще полтора года.

За это время я проколол все, что только можно продать. Родители, конечно, пытались меня лечить, возили по всяким врачам, но процесс пошел односторонний – что-то в моей буйной головушке сдвинулось и уже никогда не могло встать на место. В конце концов, я благополучно положил на свою семью и интересовался ими только тогда, когда они могли отслюнявить на кайф. К тому времени кайфом я называл состояние, при котором ничего не болит, а для этого приходилось колоть героин.

Так вот, в это полусонное растение (каким я был уже месяца три назад) она и влюбилась. Ольга. Она, наверное, действительно очень любила меня, потому что в ее размеренной и заранее определенной жизни обязательно должен был быть такой, как я, возмутитель спокойствия. Она нянчилась со мной, носила мне тазик, когда я блевал, искала меня, когда я терялся, спокойно ложилась спать со мной, когда у меня не вставал. В какие-то моменты прояснения я пытался прогнать ее и орал, чтобы она не вешала себе медаль на шею и не ломала со мной свою жизнь, но она оставалась. Моя верная Ольга.

Как-то вечером в августе мы вдвоем выбрались в люди, то бишь добрели до Парка Победы и примостились на лавочке. Перед этим я нахлобучился большой дозой, которую купил у нового барыги. Так вот, мне думается, что мой старый дилер постоянно продавал мне разбавленный товар, а новый в целях повышения будущего спроса не пожадничал и дал мне чистый кайф. Меня быстренько очень мощно расколбасило, а Ольга пошла за минералкой. Я сидел под заходящим августовским солнцем, вокруг гуляли люди, на соседней лавке молодые нефоры пили пиво. Где-то далеко ужасно громко скрипели аттракционы, из кафе пахло сгоревшими шашлыками. Я не знаю, что это было – может быть кровоизлияние, может быть сердце остановилось, но вдруг я отключился и потом сразу же умер. Не было никаких белых коридоров, никаких ангелов или чертей, не было никакого бога с обязательной белой бородой и добрыми глазами; я просто умер.

Позже Ольга несколько минут пыталась растормошить меня, а когда все поняла, то обняла меня за шею и положила голову на плечо. Солнце почти спряталось за горизонт, и где-то далеко уже не скрипели аттракционы.

На похоронах почти никто не плакал, а на траурном портрете я действительно был похож на Джима Моррисона. Кстати, как страшно ударяются комья земли по гробу. Вечером же после похорон пошел дождь, который к ночи разошелся и превратился в жуткий ливень.

Вот так вот я продал свою жизнь и кайф от настоящей жизни за наркоту. Таких идиотов, как я, в городе много. Они все тоже умрут. Уже скоро.

|||

Вы знаете, я очень больна. Нет, у меня не обычная простуда или что-то подобное, у меня ВИЧ – вирус иммунодефицита человека. Таких как я обыватели называют спидоносцами. На самом деле для многих я уже не являюсь человеком, многие уже давно отвернулись от меня, а для многих я – просто еще одна циферка в пугающем и стабильно растущем списке обреченных. Для вас всех я - просто предмет статистики.

По большому счету я не жалуюсь, уже отплакала свое. Наверное, мой психолог даже считает, что мной пройдены все этапы депрессии и эмоционального кризиса, и теперь я внутренне готова к неизбежному концу. Но я не готова, мать вашу. Я еще ни черта к этому не готова.

Самое смешное, что никто из вас не думает о смерти, как о неизбежности. То есть вы думаете, что это, конечно, когда-нибудь случится, но это будет не скоро и, может быть даже не с вами. Фигушки – все там будем!

Как я заразилась? Да, банально. Случайный секс на пьяную голову и естественно без презерватива. Да, я - дура, поэтому скоро и умру. А вы, наверное, думали, что я – наркоманка. Он был наркоманом, причем с небольшим стажем, но его уже нет: когда узнал, что болен, вколол себе в вену разведенный стиральный порошок. А я ходила к нему на могилу. Много раз. Никогда ничего не говорила и только однажды плакала.

Глупо, но очень жаль прожитые годы. Учеба в школе и институт, друзья-подруги, какие-то интересы, моя первая барби, моя первая помада, страхи, надежды, мечты - все это исчезнет, когда перестанет биться сердце. Ведь так хочется, чтобы что-то после тебя осталось. Хочется какой-нибудь самой захудалой и мещанской жизни с ее рутиной и обыденностью. Хочется забеременеть. Хочется родить. Хочется видеть через приоткрытую дверь в ванной как бреетсятвой далеко не идеальный муж, а потом он залазит под одеяло с холодными ногами и занимается с тобой любовью. Даже хочется пережить климакс, состариться и дряхлой маразматичкой кормить семечками голубей на лавке около дома. Но вы же знаете, что я умру раньше – года через три-четыре, если вести правильный образ жизни.

Впрочем, у меня есть тайна. Дело в том, что недавно я купила в соседней аптеке отличное снотворное. На вкладыше внутри написано, что эти таблетки рекомендуются при хронической бессоннице, частой депрессии и состояниях тревоги. Я, наверное, не говорила, но у меня на самом деле в последнее время жуткая бессонница. Так вот, когда я буду готова, то запью дюжину этих таблеток моим любимым белым “мартини” и потом буду танцевать под Duran Duran. Буду танцевать пока не захочу спать. Затем я голышом лягу в постель, свернусь в комочек и пожелаю самой себе сладких и хороших снов. После этого, я думаю, у меня больше не будет бессонницы…

Мне думается, что нет более черствых людей, чем русские. Вы все отвернулись от нас. Мы как бы не существуем. Мы только страшная статистика, которой вы пугаете друг друга. Но от СПИДа на все сто не застрахован никто. Может быть, и ты скоро станешь статистикой. Просто подумай об этом. Просто подумай.

Андрей САЙМАКОВ