«Шутки Пушкина».. Эпилог расследования

Как шутили гении… Последний вопрос: так кто же кого «обобрал»- Гоголь Пушкина или Пушкин Гоголя? Пусть рассудит читатель…

 

   ДОКУМЕНТАЛЬНО- ДОСТОВЕРНЫЙ  ДЕТЕКТИВ

            

                 ОТ  ВАЛЕРИЯ  КУЗНЕЧИКОВА

 

                     ЧЕМ  ОТВЕТИЛ  ГОГОЛЬ

 

                     (окончание пятой  главы)

 

 

«Чужие открытия нужны были ему не более чем как повод для своих собственных открытий. Он блистательно осуществ­лял именно свою задачу. Это уникальная, чисто пушкинская особенность » -давно и справедливо заметил Б.И. Бурсов в книге «Судьба Пушкина».

...Рассказчик-дьячок... А у Пушкина под рукой (вчерне) уже вполне созревший на ту же роль будущий Белкин. И, может быть, именно с этого толчка и начинается интенсивная работа над будущими болдинскими шедеврами? Во всяком случае, первый рассказ «Гробовщик» вполне мог быть навеян, как идея, все тем же «страшным» рассказом из «Отечественных запи­сок». Ведь и с Адрианом происходят страшные вещи. Правда, спьяну и во сне... У Гоголя «рассказчик» - дьячок, «рассказ­чик» «Гробовщика» - приказчик. Ну а что касается «тетки» и «деда» в «Басаврюке», то тут ассоциации у Пушкина тоже хоть и опосредствованы, но вполне очевидны. Именно отсюда рождается замысел использовать в качестве «рассказчиков» и титулярного советника А.Г.Н., и девицу К.И.Т. Чтобы потрафить и дедушке Афанасию Николаевичу, и тетушке Катерине Ивановне.

И кто бы о них через столько лет вспомнил, если бы не Пуш­кин, если бы не его любовь к Натали, счастливая и роковая!..

Но вернемся на круги своя. Естественен вопрос: «А понял ли Гоголь, что именно у него из «Басаврюка» «позаимствовал» Пушкин?» Нельзя сомневаться, что, получив в руки для пере­дачи Плетневу рукопись «Повестей», он прочел их с трепетом, вниманием и прилежанием первого ученика. Ведь Пушкин для начинающего писателя кумир, Бог на поэтическом Олимпе. А первая будущая книга пушкинской прозы - вот она - у Гого­ля в руках! Но это только в том случае, если посылка не запеча­тана. Но даже, если это просто открытый пакет, то в рукописи как раз и отсутствует именно вступление «от издателя». Зна­чит, своего трансформированного в образ Белкина, дьячка-рас­сказчика Гоголь обнаружит уже читая книжку «Повестей», которая выйдет в конце октября 1831 года. И тогда-то уж, ко­нечно, «заимствования» Пушкина не укроются от вниматель­ного взора Николая Васильевича. А что это именно так, пока­жет следующее наблюдение.

Исследователи творчества Гоголя давно озадачены стоящим как бы особняком в «Вечерах» рассказом «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», вошедшим во вторую книгу (1832 г.). Рассказ этот заметно не вписывается, не входит органично в общую тональность всех других повестей, где почти в каждой, заметим, свой повествователь. При всей живописной пестроте стилей (рассказчики-то разные) «Вечера» отличаются удиви­тельным внутренним единством, соединением, сплавом фантас­тически легендарного, реального, романтически-лирического, особенно в пейзаже. А вот «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» сделаны как бы из другого материала. Тут хоть и присутствует «веселое плутовство ума», которое Пушкин счи­тал свойством народа, но здесь уже Николай Васильевич ближе к «житейской прозе, мелочам жизни», ближе к своему, чисто гоголевскому, методу реализма.

Но главное, что удивляет исследователей: Гоголь рисует об­раз Шпоньки, ну, просто-таки нарочито с Ивана Петровича Бел­кина, перенося своего героя только на иную - украинскую почву. Шпонька, как и Белкин, рожден от «честных и благо­родных родителей», ему, как и Белкину, плохо дается учение. ~ Та же «мирная служба» в пехотном полку, ранняя отставка ввиду смерти родителей, возвращение в свою вотчину, полное отсутствие хозяйственной жилки и необыкновенная робость к женскому полу. Отсюда напрашивается вывод, который делает упоминавшийся нами С.А.Фомичев:

«Как и Баратынский, Гоголь в данном случае мог быть зна­ком не только непосредственно с болдинскими повестями, но и с авторским комментарием к ним».

Еще бы! После той «шутки», какую сыграл с Гоголем Пуш­кин, комментарии Александра Сергеевича были куда как откро­венны и исчерпывающи. Ведь и тетушка Шпоньки, с кого бы вы думали она «списана»? Да, ни больше - ни меньше, как с «деви­цы Катерины Ивановны. Тетки». Девицы К.И.Т.? Судите сами.

«Тетушка Василиса Кашпоровна в это время имела лет око­ло пятидесяти. Замужем она никогда не была и обыкновенно говорила, что жизнь девическая для нее дороже всего. Впро­чем, сколько мне помнится, никто и не сватал ее. Это происхо­дило от того, что все мужчины чувствовали при ней какую-то робость и никак не имели духу сделать ей признание... Рост она имела почти исполинский, дородность и силу совершенно соразмерную. Казалось, природа сделала непростительную ошиб­ку, определив ей носить темно-коричневый по будням капот с мелкими оборками и красную кашемировую шаль в день свет­лого воскресения и своих именин, тогда как ей более всего шли бы драгунские усы и длинные ботфорты...»

Но и этого мало. В этом же рассказе Гоголь реализует не использованный Пушкиным в «Выстреле» ход. Известно, что по первоначальному/ замыслу повесть эта должна была состо­ять из одной главы. Закончив ее 12 октября, Пушкин припи­сал: «окончание потеряно». Но в таком виде «Выстрел» носил бы сугубо автобиографический характер. Помните, глава эта содержит описание собственной дуэли Пушкина. Через два дня, 14 октября, Пушкин приписал к первой главе вторую. Идея с «потерянным окончанием» так и осталась не реализованной. Гоголь в «Шпоньке» использовал и ее: «нечего делать, при­шлось печатать без конца.»

И это еще не все. Гоголь «вытягивает» у «провинившегося» Пушкина все, до донышка. (Теперь понятна и шутливая реплика Пушкина, дошедшая до нас в передаче Наталии Николаевны, как сколок  какого-то, очевидно, семейного разговора: «С этим малороссом надо быть осторожней- он обирает меня так, что и кричать нельзя.» И вот то, к примеру, что Пушкин не посмел рассказать о своем Белкине, расскажет очень смешно Гоголь о своем Шпоньке...

У Пушкина в предисловии к «Повестям»:

«Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал вся­кого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его на­веселе (что в крою нашем за неслыханное чудо почесться мо­жет); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая». И дальше идет сноска: «Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем уверяем читателя, что он ничего предосуди­тельного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает.»

У Гоголя: - Ну, Иван Федоровичі О чем вы говорили вдвоем с ба­рышнею? - спросила дорогою тетушка.

•-Весьма скромная и благонравная девица Марья Григорь­евна! - сказал Иван Федорович.

•-Слушай, Иван Федоровичі я хочу поговорить с тобою сурьезно. Ведь тебе, слава Богу, тридцать осьмой год. Чин ты уже имеешь хороший. Пора подумать и об детях! Тебе непременно нужна жена...

•- Как, тетушка! - вскричал, испугавшись, Иван Федоро­вич. - Какая жена! Нет-с, тетушка, сделайте милость... Вы совершенно в стыд меня приводите... Я еще никогда не был женат... Я совершенно не знаю, что с нею делать...

•- Узнаешь, Иван Федорович, узнаешь, - промолвила, улы­баясь, тетушка и подумала про себя: куды ж, ще зовсим молода дытына, ничего не знает!»

В передаче Пушкина конец этого анекдота, зная остроумие рассказчика, был, думается, и короче и солоней... Так что и анекдот, вытянутый у Пушкина, не пропал для Гоголя даром. Впрочем, это только допущение и ничего более.

В остальном же наши доводы и доказательства (и в этой, и в предшествующих главах), надеюсь, читателя убедили. Тайна пушкинской сноски разгадана. Можно ставить точку. И все же не анекдотом Пушкина в интерпретации Гоголя я хотел бы за­вершить эти свои изыскания. А еще одной и последней здесь цитатой. Чтобы до конца выдержать стиль и дух этих докумен­тальных записок. Это слова из введения к книге писателя Ни­колая Алексеевича Раевского «Избранное», увидевшей свет в 1978 году.

«Чем лучше мы знаем жизнь Пушкина, тем глубже и точ­нее понимаем смысл его творений. Вот главная причина, кото­рая уже в течение нескольких поколений побуждает исследова­телей со всей тщательностью изучать биографию поэта. Не праздное любопытство, не желание умножить число анекдоти­ческих рассказов о Пушкине заставляет их обращать внимание и на такие факты, которые могут показаться малозначитель­ными, ненужными, а иногда даже обидными для его памяти.

В жизни Пушкина малозначительного нет. Мелкая подроб­ность позволяет порой по-новому понять и ценить всем извест­ный стих или строчку пушкинской прозы. Нет ничего оскорби­тельного для памяти поэта в том, что мы хотим знать живого, подлинного Пушкина, хотим видеть его человеческий облик со всем, что было в нем прекрасного и грешного. В этом отноше­нии можно согласиться с Вересаевым, который сказал: «Скуч­но исследовать личность и жизнь великого человека, стоя на коленях».

Дорогой всем нам образ становится еще ближе и дороже, когда мы вплотную подходим к поэту и пытливо вглядываемся в его человеческие черты.»

Лучше, пожалуй, не скажешь. Хотя бы потому, что, в дан­ном случае, мысль изреченная - есть истина. Истина, которой я и руководствовался, взяв на себя кропотливый и долгий труд любопытного изыскателя.

 

                       (конец  расследования)

 

Пост скриптум: более  подробно  по  теме «Пушкин. Открытия Валерия Кузнечикова» см. в дальнейшем на ресурсе  «Писали.ру» и  на личном сайте автора.  

P.P.S. Все статьи по названной выше теме подготовлены  к публикации на популярном Российском сайте Аллой Бондаревой и Максимом Гусельцевым, за что им и, в равной мере, авторам проекта «Писали.ру» выражаю свою искреннюю и глубокую признательность.

                                      С уважением  В. Кузнечиков

                                                                                       Киев