Развитие теории информационных войн в России

Развитие теории информационных войн в России можно условно разделить на следующие исторические этапы: дотеоретический, военно-теоретический, пролетарский, инерционный и новейший.

Развитие теории информационных войн в России можно условно разделить на следующие исторические этапы:

1. Дотеоретический (16 ст.-19 ст.). Информационная война ведется на системной основе и становится составной частью внешней политики Российского царства.
2. Военно-теоретический (1904-1917). Информационная война становится предметом исследований военных теоретиков, которые рассматривают ее как необходимый элемент подготовки и сопровождения военных действий.
3. Пролетарский (1917-1953). Уход от общемировой парадигмы информационной войны. Разрабатываются и внедряются принципиально новые подходы к внешнеполитической пропаганде, которые характеризуются высокой степенью политизации и идеологическим догматизмом.
4. 4. Инерционный (1953-1991). Созданная во времена И. В. Сталина пропагандистская машина потеряла "точку роста" и двигается лишь по инерции, не производит никаких новых идей в сфере теории информационных войн и все больше отдаляется от реалий жизни.
5. Новейший (1991-н.ч.). Разделение информационной войны на два ключевых направления: внешнеполитическую пропаганду и информационные операции в экономической сфере. Научные разработки в сфере внешнеполитической пропаганды ведутся в закрытом режиме. Для практического осуществления внешних информационных операций в экономической сфере власть пользуется услугами западных специалистов.

Хотя первые элементы информационной войны можно было наблюдать и ранее, впервые в России эти методы были выделены в отдельное направление внешней политики во времена Петра Первого. Впервые системно информационная война  в России начала использоваться в войну со Швецией в 1700-1721 годах. Западноевропейские соседи Швеции хотя и не предоставляли Карлу XII прямой военной помощи, но всячески поддерживали его в информационном плане. Западные газеты того времени говоря современным языком выполняли политический заказ по компрометации российского государства и нации: Россия преподносилась как варварская страна, которая угрожает культуре христианских народов, а русские как боязливые и малодушные дикари. В 1703 году вышла первая русская газета "Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах", которая стала главным рупором российской внешней пропаганды в ходе Северной войны. В последующем практически все крупные военные конфликты сопровождались информационно-пропагандистским обеспечением с использованием газет, листовок, целенаправленного распространения слухов и т.п.

Первые теоретические разработки в сфере информационной войны в России связаны со взлетом военной мысли России на рубеже ХIХ-ХХ вв. Научные исследования Академии Генерального штаба, посвященные, прежде всего, анализу поражения в Русско-японской войне 1904-1905 гг. убедительно доказали, что господствующие в военной науке того времени взгляды на взаимоотношения стратегического и тактического управления, разработанные Г. А. Леером на основе наполеоновской стратегической концепции, уже не соответствовали требованиям военной практики. Наиболее передовые военные теоретики России в начале ХХ века рассматривали современную войну уже не только как комбинацию маршей и сражений, но и как огромную работу по подготовке морального духа войск, влияния на общественное мнение и нейтрализации информационной войны противника.

Развитие теории информационной войны того времени, прежде всего, связано с исследованиями преподавателей Академии Генерального штаба и боевых генералов Александра Незнамова, Александра Свечина и Андрея Снесарева. После революции их ценнейшие исследования не вписались в научную парадигму рабоче-крестьянского государства и были забыты, а сами ученые - репрессированы.

Полковник Генерального штаба, ординарный профессор Академии Генерального штаба А. А. Незнамов в своей работе "План войны" рассматривая государственные меры по обеспечению военных действий армии и флота на третье место после политических и финансовых мер ставит подготовку общественного мнения. При этом он отмечает, что одной из причин военных поражений было то, что в России нет надежного средства формирования общественного мнения. Он отмечает: "если на Западе пресса иногда способна формировать общественное мнение (поскольку везде и всегда большая часть населения желает, чтобы за нее думали другие) у нас подавляющее большинство не читает газет и не знает, даже, что творится на Божьем мире, не говоря уже об оценке происходящего. А пресса? Бог ей судья. Если доныне многие из так называемых "политических" партий еще не сформулировали ясной и четкой программы, чего же ждать от прессы? Поэтому, на мой взгляд, пока у нас нельзя направлять по желанию общественное мнение в ту или иную сторону как это возможно на Западе при помощи дешевой популярной газеты".

Очень подходящим и таким, что опередило время, можно считать следующее высказывание А. А. Незнамова относительно инструментария информационных войн: "нам нужно несколько более или менее постоянное. Я бы позволил себе сравнение: если на Западе им могут пользоваться как разрядом лейденской банки, нам нужно заготовить себе гальваническую батарею". Позднее эта мысль русского военного теоретика была развита канадским философом Гербертом Маршаллом Мак Луганом и нашла свое отражение в его одной из самых известных концепций - делению СМИ на "горячие" (лейденская банка у Незнамова) и "холодные" (гальваническая батарея) . Можно интерпретировать эти слова и таким образом, что российский ученый настаивал на приоритетности пропаганды как базового элемента информационной войны.

А. А. Свечин в своей статье "Предрассудки и боевая действительность" отмечал: "Нам не удалось сделать последнюю нашу войну отечественной; армия не имела поддержки в идее о Родине, поскольку она раздиралась внутренними распрями. Армия приносила за Родину огромные жертвы, но победы не было".
В другой работе он уже абстрагируется от военной тематики к анализу информационной войны на уровне нации: "Гибель народа начинается тогда, когда он теряет способность смотреть в глаза действительности; когда факты реальной жизни он начинает заменять фантазией". Или еще конкретнее: "соблазнительная привычка покупать духовную пищу в немецкой булочной расслабляет нас как употребление морфия".

А. А. Свечин разработал и ввел в научный дискурс понятия, имеющие непосредственное отношение к современной теории информационной войны: "политическое оружие", "политический распад", "политическая устойчивость", "политическая подготовка к войне". Особое внимание он уделял информационной войне, которую он называл своим термином "бумажная война". Вспоминая наполеоновского генерала Жомини, который говорил о "войне догматов" и указывал на их особый характер и возможности ослабить другое государство, А. Свечин отмечал, что "стратегия в этих случаях должна избегать всего, что может быть истолковано как преследование национальной или государственной цели, однако маскироваться высокими лозунгами ".

Закон непрерывности войн (который стал составной частью современной теории войны четвертого поколения) был открыт генерал-лейтенантом А. Е. Снесаревым. В своей работе "Философия войны" он утверждал, что, поскольку развитие общества регулируется правовыми нормами, объектом войн будущего будет прежде всего мировоззрение и сознание человека, а также нормы права, с помощью которых победитель определяет образ жизни для побежденных.

А. Е. Снесарев неожиданно для своего времени развил идею К. Клаузевица о войне будущего как войны без ожесточенных боев. По его мнению войны нового поколения (если не ближайшего, то последующего) будут не людоедскими и кровавыми, а информационными. Для иллюстрации этой сентенции он дал сравнение, которое точно раскрывает суть современной политики "мягкой силы": "более слабый, но более умный Давид не убьет сильного, но глупого Голиафа, а привлечет на свою сторону, сделав своим другом."
Пролетарский период связан прежде всего с деятельностью Л. Д. Троцкого, который заложил основы советской пропаганды, впервые оценил значение информационной войны для достижения внешнеполитических целей и активно использовал для этого новейшую информационную технологию того времени - радио. Возглавив Народный Комиссариат иностранных дел в ноябре 1917 года, уже через месяц им был создан отдел международной революционной пропаганды (Агитпроп), а при издательстве ВЦИК - военный отдел печати литературы на иностранных языках.

Наибольшего успеха в делах организации информационной войны достигли комиссары-пропагандисты Красной Армии. Манипулируя эмоциями и сознанием населения, они решали вопросы комплектования вооруженных сил, управления экономикой, формирования новой структуры администрации. Идеология классовых интересов получила значительную поддержку благодаря эффективному воздействию ее постулатов на широкие слои населения. "Путем пропаганды и агитации мы отобрали у Антанты ее войска" - признавал лидер большевиков В. Ленин. Особенностью этого периода была деятельность мобильных отрядов специальной агитации при специальных штабах. Например, в составе управления тогда уже Наркома обороны Л. Троцкого было целых три агитационных эшелона.

Достоверно неизвестно использовали ли советские пропагандисты того времени тогда уже имеющийся мировой опыт в сфере информационных войн. Закрытый характер общества предусматривал самостоятельный поиск форм и методов воздействия, прерогативу практики над теорией, идеологический догматизм.

С хрущевским "потеплением" в 50-х годах и позже в Советском Союзе существенно изменились внутриполитические условия. Общество из тоталитарного превратилось в авторитарное. Позже этот период будет назван застойным. Этот термин достаточно точно отражает и ситуацию с развитием теории информационной войны, более точным может быть только термин "инерционный".

В период "застоя" было утрачено главное - мотивация для развития теории информационной войны. В СССР того периода идеологический догматизм задавал жесткие рамки официальной пропаганде. Соответственно, у ученых не было внутреннего стимула для исследований в этой сфере. Если новые идеи в точных науках и технике всячески поддерживались, в гуманитарной сфере они считались опасным инакомыслием.

До поры до времени такое отставание от западной коммуникативной науки компенсировалось тем, что закрытый характер общества ставил советских пропагандистов в более комфортное по сравнению со своими западными коллегами положение. В отличие от США, они имели возможность пользоваться такими коммуникативными инструментами как глушение иностранных радиопрограмм, тотальный контроль национальной коммуникационной инфраструктуры, многоуровневая фильтрация медиасообщений, политическая цензура и т.п.

Но впоследствии это вылилось в существенное методологическое отставание СССР от США в сфере информационной войны. Фактически вся советская пропаганда периода "застоя" концептуально ничем не отличалась от пропаганды периода Окон РОСТА: отрыв теории от реалий жизни все возрастал. Ментальная сфера людей как внутри страны, так и за ее пределами стремительно менялась, однако советские пропагандисты продолжали использовать те же методы, что были разработаны еще Л. Троцким. Вакуум новых идей в сфере идеологии был сразу заполнен диссидентами. Вероятно, это было одной из причин сначала идеологического, а впоследствии и физического краха советского проекта. Вероятно, известная фраза Ф. Энгельса о том, что человек, прежде чем построить дом, строит его в своем сознании, имеет и обратную силу: когда в сознании жителей стирается представление о доме, в котором они живут, этот дом рано или поздно разрушится.

Постсоветский период развития теории информационных войн в России начался с работы С.Г Кара-Мурзы "Манипуляция сознанием ". Несмотря на то, что эта книга имеет скорее публицистический, чем научный характер, именно она заложила целое направление современной российской коммуникативно-политической мысли.

Возникновение в России в начале 90-х демократических процедур создало условия для стремительного развития коммерческих направлений информационной войны. Самым высокооплачиваемым и, соответственно, наиболее совершенным стало направление политических технологий. Специализированные компании и отдельные консультанты не только быстро овладевали западным опытом, но и применяли его в ходе многочисленных выборов всех уровней. На основании приобретенного опыта стала создаваться собственная теория политического PR, разрабатываться собственные технологии влияния на общественное сознание.

На государственном уровне внимание к тематике информационной войны было впервые привлечено в 2000 году, когда Президентом РФ В. Путиным была подписана Доктрина информационной безопасности России, в которой описываются организационные мероприятия по обеспечению информационной безопасности индивидуального, группового и общественного сознания. Для реализации основных положений Доктрины был создан специальный орган: Управление информационной безопасности в Совете безопасности РФ. К указанной тематике привлечены также Министерство обороны РФ, Федеральное агентство правительственной связи (ФАПСИ), ФСБ, и Управление "Р" МВД, которое занимается расследованиями в сфере высоких технологий.

Однако, узнать, насколько эффективно осуществляются теоретические разработки информационной войны в указанных правительственных структурах не представляется возможным ввиду ее закрытого характера. Можно лишь предположить, что государственная система противодействия информационной войне и осуществления собственных воздействий является громоздкой, затратной и малоэффективной. Этим, возможно, объясняется то, что при возникновении необходимости осуществления информационных операций для решения конкретных внешнеполитических и внешнеэкономических задач российские власти обычно обращаются к западным PR-компаниям. Причина этого, возможно, в принципиальной несовместимости менталитета представителей российского руководства с новой коммуникативной ситуацией в обществе. Подавляющее большинство руководителей среднего, а тем более высокого, уровня сформировались в течение 70-х годов.