Экономические призраки, которых мы боимся

Сейчас возникают призраки, которых мы боимся: «рынок» и «конкуренция». Как-то сложилось, что эти понятия стали символизировать для нас суть , а отсюда и полную их неприемлемость в эту же категорию включались и понятия «прибыли», «процента».

  Сейчас возникают призраки, которых мы чрезвычайно боимся: «рынок» и «конкуренция». Как-то так сложилось, что именно эти понятия стали символизировать для нас основную суть капитализма, а отсюда и полную их для нас неприемлемость (совсем недавно в эту же категорию включались и понятия «прибыли», «процента», даже «заработная плата»). Но давайте посмотрим глубже. Уже много копий сломано в противопоставлении «рынка» - «плану», но не возникает ли ощущение, что мы воюем на навязанном нам противником поле боя? Не случайно и на Западе сразу ухватились и вовсю оперируют понятиями «страны плановой экономики»  и  «страны рыночной экономики».

Рассмотрим   теперь   понятие   «конкуренция». Да,  в конкурентной борьбе в мире капитализма слабые предприятия погибают и рабочие выбрасываются на улицу. А у нас разве не целесообразнее иногда остановить предприятие, провести реконструкцию, перевести его на выпуск новой продукции, чем работать на склад или гнать сплошной брак?   Почему же предприятия, продукция которых остро нужна обществу и идет нарасхват, не могут наращивать свое производство, пусть даже и в ущерб предприятиям,  выпускающим  изделия,  не  пользующиеся спросом. Наоборот, следует пойти еще дальше: создать более благоприятные финансовые условия   для   предприятий,   чьи   товары   быстро распродаются, по сравнению с теми, кто выпускает продукцию, залеживающуюся на складе. Это как раз наша беда, что фактор времени   (а в данном случае - время оборота фондов) еще недостаточно учитывается  в  нашей  практике  хозяйствования. А конкуренция в создании новой техники, новых образцов изделий? Наверное, как раз ее отсутствие да ведомственная обособленность и объясняют появление нового оборудования, новых товаров, мало чем отличающихся от старых, но зато в два-три раза дороже. Вспомним, еще в годы войны, когда   ресурсы   считали   килограммами,   а  время было дороже золота и измерялось ценой человеческой крови, выполнение аналогичных образцов военной техники поручалось разным конструкторским бюро, чтобы затем из их разработок в порядке конкурса (а что это, если не конкуренция?) выбрать лучшую и отвергнуть остальные или выделить им меньшую долю в производстве. Но зато и наши танки, самолеты, артиллерийские орудия не просто соответствовали мировым стандартам, но и заметно превосходили их.

Часто конкуренции противопоставляют соревнование, участники которого помогают друг другу, бескорыстно обмениваются опытом и т. д. Но это же совершенно разные вещи, вовсе не нуждающиеся в противопоставлении. Если в технике две группы разработчиков постоянно будут обмениваться мнениями и идеями, не получится ли так, что более влиятельная или титулованная возобладает и обе пойдут по одному пути, не исключено, что по неправильному или менее выгодному? Тогда и смысла в таком соревновании нет, и обществу от него только ущерб. А ведь так и получилось в нашей науке с кибернетикой, генетикой, когда отрицающие их школы занимали монопольное положение. Поэтому не следует забывать, что антиподом конкуренции является монополия (как бы мы ни называли эти явления, суть их остается неизменной), и, борясь против ярлыка, не попадем ли мы в болото монополий? Не слишком ли много у нас развелось ведомственных монополий, куда другим - ни шагу! Думается, что открытые конкурсы, честное конкурентное соперничество не только в сфере науки, искусства, но и в сфере производства пошли бы лишь на пользу, разбудили творческие силы производственных коллективов, оживили мысль конструкторов.

Затронем еще вопрос об обмене опытом, техническими знаниями, изобретениями. Все согласны, что его надо поощрять, а у нас он бесплатен, бери - не хочу. Но давайте посмотрим на этот вопрос с другой стороны. А почему, собственно, бесплатно? Предприятие, его работники производят   продукцию - станки,    автомобили,    одежду, обувь; все это отпускается потребителям за деньги, и это естественно - ведь в этих продуктах воплощен труд людей.  А изобретения,  технические идеи - разве это не продукты труда людей? Чем, скажем, смелая техническая идея отличается от мелодии, сочиненной композитором? Но последний получает   на   свою   мелодию   авторское   право   и вознаграждение за каждое ее исполнение, а изобретатель - чаще   всего   ничего,   кроме   ворчанья начальства, поскольку существующие вознаграждения невелики, требуют длительного пробивания, но   самое   главное - не   зависят   от   масштабов применения новшества. Не стоит ли задуматься -может быть, такой бесплатный обмен опытом, наоборот, тормозит его распространение? Не разумнее ли создать условия, чтобы предприятия (и их работники - авторы    изобретений    и    новшеств) могли также зарабатывать на продаже своих идей, как и производимой ими продукции? Проданная идея - значит, и использованная идея, а ведь в этом и есть конечная цель, которой мы добиваемся.   Тогда   и   отношение   к   «чудакам»-изобретателям на предприятиях, наверное, изменилось бы, и ждать от них мы могли бы большего.

Конечно, все это вопросы  непростые для решения, но если мы поставили задачу всемерно интенсифицировать производственные    процессы,    то    пробуждение, оживление   технической   мысли   следует   считать наиважнейшим делом. Следует также подчеркнуть, что понятия  «рынок»,   «конкуренция»,   «монополия», «прибыль»   по сути своей   неразрывно связаны с товарно-денежными отношениями, правомерность существования которых сейчас    вряд    ли    кто    возьмется    опровергать. Наконец, еще одна категория также является предметом оживленных споров - это цены. Предполагается, что они устанавливаются у нас с учетом закона стоимости, но на деле это далеко от истины. Действительно, основное методологическое правило при определении цен предполагает расчет на основе среднеотраслевой себестоимости с добавлением некоей нормативной прибыли. То есть фактически производитель создает цену, основываясь на своих расчетных издержках на производство продукции. Но, во-первых, нельзя утверждать, что среднеотраслевая себестоимость равна стоимости; это может быть лишь случайным совпадением. Стоимость определяется общественно необходимыми, а не просто затратами труда. Но если такое совпадение и имеет место, то заблуждением было бы думать, что товары могут и должны продаваться   по   действительной   их   стоимости.

В реальных условиях, когда производительность труда в разных отраслях довольно резко различается, взяв за основу такое предложение, мы имели бы и резко различающуюся рентабельность по отраслям, причем те, что наиболее отстали, используют большие массы живого труда, оказались бы самыми рентабельными. А их высокая прибыльность создавала бы, в свою очередь, иллюзию их полного благополучия, что в конечном счете способствовало бы консервации их отсталости. В реальности, конечно, такого абсурда не допускается, и существует, в общем, тенденция к уравниванию нормы прибыли между отраслями, хотя бы и волевым порядком. Во-вторых, при принятой системе определения цен нельзя вообще рассчитывать на объективное выявление стоимости товаров, а значит, и на использование закона стоимости. Тогда у нас было бы меньше ложного «технического прогресса», когда новое оборудование, производимое с новыми издержками производства и продаваемое по новой цене, обеспечивающей производителю как минимум прежнюю прибыль (а с премиями «за прогресс» и больше), не только не дает экономии при использовании его потребителем с учетом новой цены, а, наоборот, вводит его в убытки. То, что такие маневры имеют массовый характер, доказывает уже продолжающееся несколько лет падение фондоотдачи в народном хозяйстве. А ведь если бы потребителю предоставили выбор между старой машиной по старой цене и новой машиной по новой цене и он выбрал старую, то общество либо избавилось бы от ненужных расходов на косметическую модернизацию, либо заставило производителей разработать действительно более эффективную и более экономичную машину.

Экономическая наука знает только одну цену - ту, по которой конечный продукт продается конечному потребителю. Все остальные цены не более чем элементы издержек, затрат, составляющие эту главную, а точнее, единственную цену. Поэтому все разговоры и дискуссии о разных системах и подсистемах цен - оптовых, закупочных, заготовительных и т. д.- к проблемам политики цен, в общем, отношения не имеют, они связаны скорее с проблемами распределения дохода между различными звеньями процесса производства и обращения товаров. То же самое касается и вопроса о так называемой экономической обоснованности цен: нет цен, экономически не обоснованных, ибо если товар по ней продается, то эта цена уже заведомо экономически обоснована, поскольку за нее проголосовал потребитель, а если по этой цене товар не продается, то и этой цены как таковой не существует, она остается лишь предложением цены производителем, не нашедшим подтверждения со стороны потребителя.

Источник: Поговорим о показателях