Долька

И приподнимается боец, И бессильно мочится в постели… Старость уходила еле-еле, Молодость шептала – Не жилец...

 

Молодость уходит в двадцать пять,

Чтобы после зрелости вернуться.

Лет, так, через тридцать обернуться

В то, что невозможно не принять.

 

Бьет энтузиазм в грудной клети,

Судорожно сердце сокращая,

Крови по артериям вращая

В поисках широкого пути.

 

Вся наивность юности - вперед! -

К поискам земного мирозданья,

К расшифровке тайны подсознанья,

К свежим ветрам преобразованья,

К ветхим дзен-буддистским заклинаньям,

К антируссофильским злопыханьям,

К радости газет дерьмочерпанья...

Сердце матерится и поет!

 

Старость возвращает в то, что так

Ярко промелькнуло и исчезло,

В суету семейную залезло,

Где угомонилось кое-как.

 

Но, когда прозрение пришло,

Оказалось, жизнь не бесконечна,

Что прошло, увы, небезупречно:

Счастье не всегда пятиконечно,

Даже если очень быстротечно.

В общем, жизнь - толченое стекло:

Мало что на нем произросло

Из того, что было иль было:

Сквозь него не видно ничего.

 

Что же остается перед сном?

Вспомнить день прошедший. От рассвета.

Графская горящая карета.

В жестких пальцах - трупик сигареты.

Глупые вопросы без ответа.

А в потемках дамского клозета -

Чей-то труп в блестящих эполетах...

И опять - По коням, эскадрон!

 

И приподнимается боец,

И бессильно мочится в постели...

Старость уходила еле-еле,

Молодость шептала - Не жилец.