Арьергардист

Кто-то из тивизетчиков сунул мне рулон туалетной бумаги. Воронами окружили видеокамеры. Размалеванные расплылись, бородатые оскалились...

 

Закашляли барабаны, заерзали скрипки, заскрежетали трубы, и на сцену вывалилась балерина. Доски сцены под ее огромными потрескавшимися пятками заметно прогнулись. Балерина изобразила страдание на чудовищно плоском обвисшем лице и взметнула ввысь широкие красные ладони. Затем, лихо притопнув, поднялась на мясистые пальцы ног и начала медленно кружиться. Желтые окаменевшие ногти с треском выворачивали щепки из сцены. Оркестровая яма грянула с новой силой, и балерина медленно, как бы нехотя, начала ускорять вращение.

 

Щеки расплылись по лицу, глаза вспучились, груди и руки, взметнувшись, образовали крестообразный винт, а самую объемную часть балерины - увесистый, исполинский зад - размотало с такой сокрушающей силой, что он стал походить на учебную центрифугу для космонавтов.

 

Оркестровая яма ревела пробудившимся вулканом, вращение все ускорялось и ускорялось, запах пота тяжелым валом трамбовал зрительный зал. Зад балерины, заслоняя огни рампы и недобро ухая, проносился над оркестровой ямой. Доски сцены и глыбы желтых ногтей с визгом уносились в зал, но крики жертв заглушали духовые, струнные и ударные.

 

Рев и визг оркестра вспарывал барабанные перепонки. Балерина, перелившаяся в собственный зад, срывала занавес, крушила стены, размазывала зрителей в первых рядах.

 

Никто не уловил того момента, когда потная ухающая глыба рухнула в оркестровую яму.

 

Еще не стихли стоны музыкантов, как санитары, размахивая топорами и баграми, уже двинулись в зал.

 

- Авангард должен разрушить все, - запихивая мозги в разбитый череп, прохлюпал главный режиссер авангардного балета "Группа гноя".

 

Растолкав санитаров, я вырвался из зала.

 

Навстречу по фойе бежали тивизетчики. Плешивый высохший старикан в джинсовой рубашке и с повадками педераста подскочил ко мне, и первый бросил в лицо микрофон:

 

- Одарите авангардным верлибром!

 

- Черная луна оплавила голубые унитазы, и я истлел до фильтра!.. - выпалил я первое, что пришло в голову.

 

- Великолепно!!! - завизжали тивизетчики. Кольцо микрофонов сжало горло. Пьяные бородатые и размалеванные косметикой физиономии сомкнулись ярусами колизея.

 

- А теперь смотрите вот сюда, читайте свой верлибр и жуйте туалетную бумагу!!! - тыча пальцем в видеокамеру, заорал плешивый пидор. - Это будет круто!!! Зрителю это будет в кайф!!!

 

Кто-то из тивизетчиков сунул мне рулон туалетной бумаги. Воронами окружили видеокамеры. Размалеванные расплылись, бородатые оскалились. Я пнул одного в голень, ткнул пальцем другому в глаз и вылетел за дверь. Захлопнувшаяся было дверь блеванула ордой тивизетчиков. Они рванули за мной. Впереди джинсово-кожаной толпы мослал бритоголовый бородач с двумя связанными микрофонами. "Нунчаки", - подумал я.

 

Когда он запыхтел мне в спину, я резко присел, и он, кувыркнувшись вперед, взъерошил асфальт и зарылся по лысину.

 

Нырнув в ощерившуюся подворотню, я пробежал несколько сквозных дворов и вывалился на пустырь, освещенный луной.

 

Погоня отстала.

 

Небо было чисто. Бесшумно перемигивались звезды. Прохладный ветерок тянул от города горелым углем.

 

Я оглянулся. Сзади и почему-то снизу, вспыхивая черными огнями, пучился город. Я вдохнул полную грудь лунного света и пошел прочь - к звездам.

 

Пустырь вязко зачавкал под ногами и, прежде чем я успел понять, что это болото, всосал меня по самый нимб.