Масаи в русской деревне

Когда Кенеди Мурунга впервые приехал в деревню Клюквино, местные старушки стали толпами собираться возле дома его тестя.

Очень уж любопытно было взглянуть на настоящего живого негра. «Боже мой — думали старушки,- это в нашем-то болоте — да такое чудо!». Втайне они надеялись, темнокожие люди живут только в телевизоре…

«Боже мой — думал Кенеди,- Да ихняя рязанская глубинка еще глубее нашей кенийской!». Но ситуацию надо было каким-то образом разрешать. Очень уж не хотелось уподобляться Майклу Джексону, осаждаемому папарацци.

   Решение созрело быстро. Дождавшись, когда бабулек соберется побольше, Кен, выбежав из дома, взобрался на ближайшее дерево, и — давай раскачивать ветки и кричать как бабуин! Старушек как ветром сдуло. С тех пор нового жителя в Клюквино стали побаиваться. Но уважать.

   Вообще у Кена чувство юмора отменное. Иногда даже не знаешь, говорит ли он правду, или шутит. Вот рассказал он такой случай, который произошел с ним, когда он учился в МГУ. Однажды, утомившись объяснять своим русским друзьям, Юре и Шурику, что на его родине нет пятидесятиградусной жары, он предложил им самим слетать в Кению и убедиться в этом собственными глазами. Было начало 90-х и будущие журналисты побаивались проявлять самовольство, но отец Кена прислал им приглашения. Кен оформил визы, купил билеты и, для храбрости подпоив друзей, доставил их на самолет. Очнулись они уже в Найроби. Две недели отдыхали, а когда пришла пора остаться еще на две, вошли во вкус кенийских курортов. Кен полетел один. И сразу попал на допрос: «Признайся, мол, куда наших подевал, может, съели их дикари и косточки обсосали?..»

   Друзья все же вернулись. А вот МГУ Кен так и не окончил. Виной тому русская женщина по имени Светлана. Таинственна душа провинциальной девушки, как и душа африканца, потомка племени масаи — загадка. В общем, случилась у них любовь, и результатом сей любви стал чудесный парнишка Рональд. Порешили: Светка пускай доучивается, а парня в деревне воспитывать будет Кенеди. Светины родители оказались широкими русскими натурами, они быстро оправились от шока и вскоре поняли, что с зятем им бесконечно повезло. Кен просто безотказный. В огороде работает, и свиней кормит, и белье стирает. По ночам, когда Ронька капризничает, Кен укачивает его, напевая то русские, то английские, то масайские песни.

   Иногда снится Африка. Но за годы в России Родина стала даже в снах какая-то сказочная, игрушечная. Как плюшевый лев на телевизоре, в котором

 для Кена сосредоточен весь внешний мир. Если брать по времени, то дорога из Клюквино в Москву намного длиннее самолетного перелета из Москвы в Найроби.

   Сокрушает только одно. Из редкой молодежи, оставшейся в деревне, практически все пьющие. А пьющие по-нашему — это значит не просыхающие. Долгие зимние вечера, когда Света на сессии, в общем-то и убить не с кем.

   - Меня удивляет,- говорит Кен,- у вас столько земли, пахать — не перепахать, как вообще вы можете бедствовать?!

   И задумал он заняться фермерством. Благо, народ уже и попривык к нему, даже мальчишки перестали из-за угла дразнить «обезьяной». Наверное, что-то начали понимать…Мужик вроде необычный, а работает целый день, и выпивает редко, и одет прилично.

   Как дальше будет складываться их судьба, Кен не загадывает. Если жена захочет, поедут они в Африку, попробуют там пожить. А вдруг Светке понравиться? В конце концов, счастливым рай везде… И, подобно воспоминаниям некоторых русских о жизни в диких племенах, издадут где-нибудь в Найроби книжку: «Моя жизнь в дикой и холодной России».

Источник: Геннадий Михеев